Андрей Воронин - Последний самурай

- Как дела? - не представляясь, спросил Иларион, когда на том конце провода сняли трубку.

Слышимость была отвратительная, и ему с трудом удалось разобрать ответ генерала Федотова, смысл которого сводился к тому, что дела - как сажа бела, но, в общем, все более или менее под контролем.

- Ясно, - сказал Иларион. - А как насчет чемодана? По поводу чемодана генерал сказал, что с тех пор, как Иларион ушел из учебного центра, там готовят остолопов, которым только бабки в подворотне сшибать. "И вообще, доверительно сообщил генерал Илариону, - пропади оно все пропадом! Правильно ты сделал, что ушел."

- Понятно, - сказал Забродов. - Упустили.

- Вот тебе - упустили! - сказал генерал. Иларион не мог его видеть, но готов был спорить на что угодно, что Федотов сопроводил эти слова неприличным жестом. - Если бы упустили! Того, кто сбежал, можно хотя бы ловить, а тут... Взяли с поличным - сидел в номере на десятом этаже и давил на кнопку, как лабораторная крыса в клетке. Представляешь, этот урод, похоже, даже не знал чем занимается... А когда я ему объяснил, он возьми да и нырни головой в окошко! Вот и допрашивай его теперь...

- Туда ему и дорога, - подумав, сказал Иларион. - Зачем вам все эти сложности: допросы, представители посольства, экстрадиции всякие... Имя-то у него было?

- Эдогава Тагомицу, - сказал генерал. - Эдогава - фамилия, Тагомицу имя. Вечно у них все шиворот-навыворот. Даже гайки и те с левой резьбой. Ты понял? Расслышал? Эдогава Тагомицу!

- Да понял я, понял, - сказал Иларион. - Не надо так орать, слышимость улучшилась.

- Да, действительно, - сказал генерал. - Сам-то как?

- Как в сиропе, - ответил Иларион. - Осматриваюсь. Крабы здесь знаете какие? Не крабы - звери. Голыми руками не возьмешь. Лично я к такому без пистолета ни за какие коврижки не подошел бы.

- Тебе что, говорить неудобно? - догадался Федотов. - Ты откуда звонишь?

- Из отделения милиции, - порадовал его Иларион. - Меня тут прихватили как подозрительного типа.

При этих словах Слепаков, который внимательно прислушивался к разговору, спрятавшись для приличия за газету, выглянул из своего укрытия, сделал умоляющее лицо и приложил ладонь к сердцу. Забродов окинул его холодным равнодушным взглядом и отвернулся.

- Развлекаешься, - ворчливо констатировал Федотов.

- Работаю по плану, - возразил Иларион.

- У тебя это одно и то же. Ты там не очень.., того. А то тут некоторые за тебя волнуются.

- Ну да? - сказал Иларион. Глаза у него потеплели при воспоминании о Нине, но он тут же нахмурился: расслабляться было нельзя. - Некоторым наилучшие пожелания. Пусть не беспокоится, я тут как у Христа за пазухой. А как...

Он не договорил, но генерал понял его с полуслова.

- Мещеряков? Очнулся и передает тебе привет. Он быстро идет на поправку, даже врачи удивляются.

- Врете ведь, - сказал Иларион.

- Генералы не врут, - обиделся Федотов. - В самом крайнем случае генералы несколько искажают факты в интересах дела.

- Несколько - это сколько?

- Сколько надо... Да ты не волнуйся, с ним все в порядке. В сознание он, правда, еще не приходил, но врачи им действительно довольны. Тебе не об этом сейчас надо думать.

- Об этом, об этом, - сказал Иларион. - О чем же еще? Черта с два я бы сюда поехал, если бы не это. Тут наш общий знакомый сильно прокололся. Не надо было ему этого делать.

- Грешно это, конечно, - вздохнул Федотов, - но я до сих пор не нарадуюсь, что Андрея подстрелили. Если бы не тот случай, если бы ты не взъерепенился... Знаешь, на что сейчас был бы похож центр Москвы?

- Догадываюсь, - сказал Иларион и положил трубку.

Старый черт, подумал он, кусая губы и старательно отворачиваясь от Слепакова, чтобы тот не увидел его лица. Не нарадуется он... Что наша работа с людьми делает! Да что там работа... Генеральские звезды - вот где главная-то зараза! Человек начинает мыслить широкими категориями: один-два покойника для него - тьфу, чепуха в пределах статистической погрешности, а вот сто тысяч - это уже ощутимо. Да и то он еще станет разбираться, ради какой цели эти сто тысяч положили: дескать, если цель велика, то за нее и миллиона не жалко...

Сержант принес сигареты - полтора блока без трех пачек и три пачки другого сорта, надо полагать в возмещение ущерба. Распечатанный блок он нес осторожно, как взведенную мину, держа его как можно дальше от себя. Иларион не глядя распечатал пачку, сунул в зубы сигарету. Сержант торопливо забренчал коробком, зачиркал спичкой и поднес ему огня. "Зря я так", подумал Иларион, дымя сигаретой и по-прежнему старясь не смотреть на милиционеров.