Андрей Воронин - Тень каннибала

"Мы живем в аду, - мысленно повторила Анна Александровна. - И один из местных чертей угнездился неподалеку. Даже если он не настоящий черт, то наверняка возомнил себя им. Путь к духовному и физическому совершенству... Интересно было бы узнать, что это за путь такой. Может быть, для того, чтобы достичь совершенства, необходимо живьем есть людей? По слухам, африканские и австралийские каннибалы верили, что можно унаследовать ум, физическую силу и отвагу поверженного врага, если в торжественной обстановке подкрепиться его телом. Так, может быть, весь секрет в этом?" Вряд ли, конечно, автор объявления станет в открытую пропагандировать каннибализм, но Анне Александровне почему-то казалось, что она узнает людоеда, как только увидит. Она вовсе не думала, что он одет в звериные шкуры и имеет клыки, которые не помещаются у него во рту. Но тридцать лет педагогической деятельности - это такая школа прикладной психологии, которой позавидует любой профессор. Если, конечно, ты педагог, а не просто фельдфебель с указкой... Анна Александровна была настоящим педагогом и не без оснований считала, что умеет разбираться в людях.

Она на ходу расстегнула сумочку, проверила, на месте ли бумажка с адресом, и ускорила шаг, впервые за эти страшные три дня чувствуя, что может сделать что-то полезное.

Глава 4

Он проснулся после полудня из-за того, что солнце, описав дугу на небосклоне, нащупало щель в портьерах и уперлось ему в лицо, своим горячим пальцем.

Некоторое время он неподвижно лежал на спине, слушая удары собственного пульса и вглядываясь в красный полумрак под зажмуренными веками. Постепенно бешеное сердцебиение улеглось, и остатки отвратительного кошмара, приснившегося ему перед самым пробуждением, окончательно растворились в умиротворяющем покое пустой квартиры. Тогда он повернул голову, так что горячая полоса солнечного света сместилась с лица на шею, и открыл глаза.

Несмотря на кошмар и преждевременное пробуждение, он чувствовал себя выспавшимся и отдохнувшим. Признаться, так он не чувствовал себя уже давно. "Все верно, - сказал он себе. - Так и должно быть. Здоровый образ жизни, правильное питание, полноценный отдых..."

Он не глядя протянул руку и нащупал на тумбочке часы. Было начало второго пополудни - в самый раз для человека, который заснул в шестом часу утра. "Ночная смена, - с ухмылкой подумал он. - Ночной образ жизни. Так жили наши волосатые предки, и так живут сейчас те, у кого хватает ума понять, что ночь - самое хорошее время для того, чтобы жить полной жизнью..."

Он рывком сел на постели и спустил босые ноги на нагретый солнцем, уже успевший слегка запылиться паркет. В косом солнечном луче кружились пылинки, исполняя свой вечный танец, замысловатые "па" которого оставались неизменными в течение тысячелетий и в то же время никогда не повторялись. Человек, который сидел на постели и наблюдал за танцем пылинок, не видел в таком утверждении ничего парадоксального: да, никогда не менялись и в то же время никогда не повторялись! Нет никакой нужды в том, чтобы менять фигуры этого солнечного танца, и в то же время их существует бесчисленное множество, настолько огромное, что перебрать все возможные варианты нельзя за время существования Земли. Скорее всего, именно этим и обусловлено отсутствие необходимости перемен, решил он. Бессмысленно пытаться изменить то, что существует в бесконечном множестве вариантов, - все равно придумаешь нечто, что и без тебя давным-давно придумано.

В этом рассуждении ему почудилась какая-то предопределенность. Это напоминало попытку измерить бесконечность или понять, как у ленты Мебиуса может быть одновременно и две стороны, и одна. Такая неуловимость того, что поначалу казалось столь простым и определенным, слегка раздражала его, и он, отбросив рассуждения, потянулся за брюками: портить себе настроение в самом начале дня не хотелось.

Он натянул тренировочные брюки и встал, во весь рост отразившись в зеркальной двери платяного шкафа. Тело у него, несмотря на далеко не юный возраст, все еще оставалось крепким и мускулистым. Его можно было бы с чистой совестью назвать красивым, но так его никто никогда не называл: отношения с женщинами у обладателя этого крепко сбитого, стройного тела складывались, мягко говоря, довольно своеобразно.

Он взял в углу за кроватью десятикилограммовые гантели и в течение получаса истово махал ими в воздухе, пока каждый мускул его тела не загудел от приятной усталости. Тогда он вернул гантели на место, постаравшись сделать это как можно аккуратнее, чтобы стук не потревожил соседей снизу. При этом в нос ему ударил запах собственного пота - густой, терпкий, необъяснимо приятный и одновременно отталкивающий. Он слегка поморщился, но тут же сунул ладонь под мышку и поднес ее к носу, втянув ноздрями опьяняющий аромат своего разгоряченного тела.