Дастан Кадыржанов - Сердце Родины. Серия «Фронт Культуры»

– Хорошо, Амир Сулейменович, – тяжело вздохнув, высказался за всех Султанов. – Конечно. Мы всё понимаем. Обещаю вам, что… мы проявим нужное терпение.

Исаев удовлетворенно кивнул и, понимая, что больше ему нечего добавить, развернулся и вышел из палаты.

– Видимо остается только ждать, – Тарханов непроизвольно спрятал глаза.

Едва директор вышел за дверь, в палату вошла санитарка, толкая перед собой передвижное ведро. Она сразу насупилась, наблюдая, как пациенты стали прятать в тумбочки продукты из магазинчика, который находился в центральном вестибюле больницы.

– Ну, посмотрите на них! – положив руки на бедра, крикнула женщина. – Называется «готовятся к операции». А сами таскают продукты. А кто за вами выносить будет? За ночь ведро вон наполнили.

В воздухе мгновенно запахло чем-то дезинфицирующим. Санитарка сноровисто прошлась влажной тряпкой по всем кроватям, тумбочкам и единственному столу, стоявшему у окна. Приподнявшись на цыпочках, протёрла висевший на стене телевизор и принялась драить полы. Было видно, что эти четверо раздражали ее. Она была человеком простым, с понятными проблемами и ежедневными заботами. А вид ещё совсем нестарых больных раздражал своей несправедливостью.

– Что за мужики пошли? И так не хватает, а эти помирать собрались.

– Ну, так нас подлечат и мы снова в строй, – постарался обратить все в шутку Артур, но его слова прошли мимо ушей женщины.

– Стыдно должно быть. Старики очередь ждут годами, а этим сразу все условия. Вам не сердце лечить надо, а совесть!

– Бабушка, – аккуратно вмешался бизнесмен, – зачем вы так? Мы же по назначениям врачей тут. Как они сказали, так и мы и сделали. Думаете, сами горим желанием?

– Какая я вам бабушка? – вдруг резко сказала женщина. Ее гневный взгляд заставил Рината Олеговича смущенно замолчать.

Санитарка яростно стала водить шваброй под кроватями, тихо проговаривая про себя пылкие тирады. Закончив полы, она ушла выливать свой гнев в туалетную комнату, звонко гремя ёршиком и отчаянно смывая воду. Закончив, она крепкой рукой схватила свой инвентарь и бросила испепеляющий взгляд на сидевших с задранными ногами мужчин.

– На вас пахать надо, а вы целыми днями, как старики, лежите и стонете, – бросила в них санитарка и резко вышла из палаты.

Все неловко уткнулись в книги и журналы. Каждый лежал и, бессмысленно всматриваясь в буквы, думал о недавнем споре и словах этой разозлённой женщины. Возможно, определенная правда в ее словах, при всей неприглядности картины, надо признать, присутствовала, но соглашаться с ней никому не хотелось.

Неудовлетворенный своей сухой, канцелярской, беседой с пациентами, директор быстрым шагом проскочил пустую приёмную и зашел к себе в кабинет. К его удивлению за приставным столом сидел незнакомец. Это был молодой человек, лет тридцати. Его синий твидовый пиджак в клеточку, джинсы и рубашка отдавали американизмом.

«Странно, Марина не предупредила. Хотя я ей говорил, чтобы никого не пускала», – вспоминая отсутствовавшую на своем рабочем месте секретаршу, чертыхнулся Амир Сулейменович.

Мужчина уверенно вышел из-за приставного стола. Он оказался высоким, атлетически сложенным, с крепким, рабочим рукопожатием. Его лицо показалось директору немного знакомым, но точно сказать, где и когда они встречались, Амир Сулейменович не смог бы. Так, мимолетное ощущение.

– Здравствуйте, господин Исаев!

– Здравствуйте, – директор снял белый халат и, пряча его в шкаф, нервно сказал. – Я просил секретаря никого не пускать.

– Извините за вторжение, – незнакомец пропустил возмущение директора мимо ушей. – В приемной никого не было, вот я и взял на себя смелость…

Он полез во внутренний карман пиджака и мгновение спустя протянул возмущенному Амиру Сулейменовичу свое служебное удостоверение.

– Агентство национальной безопасности… Следователь по особо важным делам…

Директор от удивления раскрыл рот.

– Э-э-э… Чем могу быть полезен? – Исаев попытался отогнать от себя тревожное чувство. – Только очень прошу не задерживать меня слишком долго. У нас сегодня очень горячий день.

Мужчина, не дожидаясь приглашения, опустился на стул. Он многозначительно положил ладонь на лежавшую перед ним папку и неожиданно произнес: