Олег Кот - И молитва моя в недро мое возвратится

– Нет. Ни в коем случае! Кто она такая? Не канонизирована. Запрещаем идти к ней. А кто пойдет, того ждать не будем, развернемся и уедем без самовольных нарушителей церковной дисциплины. Понятно?

Очень редко, когда Матрона не пускала к себе кого-либо. И не просто не пускала, а не желала видеть вовсе. Ее реакция на батюшек запомнилась. Матрона словно предупреждала – будь осторожен! И она оказалась права.

Я чуть не заплакал. Но ослушаться не посмел. Только что рукоположенные священники запросто растоптали благословение игумена Бориса ходить на ее могилку до конца дней. Больше к ней я не попаду. В марте девяносто восьмого блаженную выкопают и растащат по частям. Синод, а затем ряд епархий озолотились на Матроне. То, что осталось, покоится в серебряной раке Покровского монастыря. Нужно кормить сотни монахинь. Вот и работает на них блаженная с утра до вечера. Торг. А без него никуда.

В Даниловом монастыре бросилась в глаза разница паломничества украинцев и русских. Первые, покидая автобус, брали в руки пакеты и сумки с провизией. Деньги само собой. Мало ли что. Вдруг детки захотят перекусить. Вторые, выходя из транспорта, держали в руках только кошельки. Никто из русских не брал в храмы монастыря съестного. Дети перебьются. Разность поведения уже дает повод жить отдельно друг от друга.

На следующий день мы приехали к «убогому Серафиму» в Дивеево. Утром нас повезли на источник преподобного. Нужно было трижды окунуться с головой. Там тоже случались исцеления. Только зашел в кусты снять мокрые плавки, как следом за мной пришла матушка Галина. Этого я не ожидал. Все это выглядело, если не бесстыдно, то бестактно. Девушка встала напротив меня и стала пристально разглядывать мое тело.

Она внаглую изучала особенности телосложения. Было видно, что Галина ищет глазами какие-то, одной ей ведомые, приметы. Они что, за «наследника престола» меня принимают? Тогда я понял, что у церкви есть какие-то неопубликованные «пророчества» и они ими руководствуются.

Еще более странным было то, откуда Галина знает о них? Это «святая святых» церковного священноначалия РПЦ МП. Рядовым священникам и их семьям доступ к такой информации закрыт. Особо пристальному изучению подверглись мои ноги и живот. Чего там напророчено насчет брюха и волосатых ног «последнего царя»? Вогнав меня в краску, матушка развернулась и молча ушла, оставив меня с открытым ртом.

Вернувшись, духовнику ничего не сказал. Но когда слежка за мной приняла характер безумия со стороны благочинного, не вытерпел и после исповеди рассказал ему все.

– Батюшка! Зачем вы это делаете? – спросил у Марковского.

– Мы должны знать о вас все! – не задумываясь, с каким-то твердым убеждением, ответил мне пастырь.

Ответ сказал мне больше, чем хотел того Марковский. За этими чудными манипуляциями стояла Московская Патриархия.

В воскресенье, 31 августа 1997 года, мы столкнулись с ним буквально лбами на пороге тесной панихидной. Я знал этого человека уже два года. После благословения отца Наума читать акафист царю-мученику, книги Э. Радзинского «Николай II: жизнь и смерть», странного поведения отца Гавриила и выходки Галины, со мной что-то произошло. Посмотрев на священника, я увидел то, что до этого просто не замечал – разительное сходство с портретами и фотографиями Николая II.

Все это мгновенно промелькнуло в моих глазах. Утаить такое от Марковского было невозможно. Оторопевший священник все понял. В ответ его глаза отобразили смятение человека, застигнутого врасплох. С этого дня я был обречен, а события стали развиваться стремительно. Марковский благословил меня искать другую работу. Сила его благословения была огромной. Я нашел ее за четыре часа.

В Мариупольском торговом техникуме, в котором когда-то на «отлично» учился азербайджанец-повар, ставший диаконом, а затем зятем благочинного, ушел преподаватель права. Администрация готова была взять на работу любого. Никто не хотел читать за копейки правовые дисциплины веселым студенткам. Проверив на соответствие должности диплом, вздохнув, взяли на работу. Без блата, за так, что потом всех удивляло.

Я вышел на лекции 15 сентября. Вдвоем они приготовили мне первую ловушку. Прошел месяц и обнаружилось, что получать я стал в два раза меньше, а работать не просто в два раза больше, а на износ. Еще через месяц медсестра нашего медпункта, осматривая мои руки и ноги, покрытые какими-то вспухшими пластинами, сказала: «нервный стресс на основе физического переутомления». Спал я по четыре часа в сутки.