Александр Царёв - Прогулка по Везувию. Криминально-любовный триллер про Одессу 1920-х годов

но подумай о сыне.

– Я что-нибудь придумаю. – Сказал я, затем порылся в

кармане пиджака и протянул Инне пачку сигарет. – Кури. —

Она на мгновение сделала ядовито-обиженное лицо, затем

сдула пыль с мундштука и закурила. – Знаешь, иногда мне

кажется, что тебе нужно попасть на фронт. – Начал говорить

я. – Пережить все лишения той жизни и понять, какое

счастье набить брюхо досыта мясной или рыбной

похлебкой вечером. Тогда ты и поймешь счастье спокойной

и мирной жизни.

– Но ты ведь не был на фронте! – Импульсивно возмутилась

Инна.

– Ну да. Но у меня хорошо получается, правда? Я, так

сказать, приобщаюсь к коммунистическому строю. Нынче

воевать за красных в почете.

– Ты не исправим.

Я оставил Инне пачку и ушел в свою комнату. Я переоделся

в более цивильный наряд, затем вернулся на кухню. Там

уже сидел, мой друг – Абрам Исаакович Оксенкруг, в народе

– " Окс". Он уплетал за обе щеки форшмак, намазанный на

мацу, и вместе со сдобной выпечкой тети Сони запивал это

все кофе.

– Приветствую. – Сказал я.

– Шалом. – Ответил он с набитым ртом. – Ты не стесняйся,

присаживайся, чувствуй себя, как дома. – С еврейским

акцентом сострил он.

– Благодарю. – Я откусил маленький кусочек печенья и на

этом завершил трапезу. С утра мне кусок в горло не лез.

– Я слыхал, шо ЧК менжуется по поводу Розенберга. – Начал

расспрашивать Окс. Эх, тетя Соня. Уже все рассказала.

– Да.

– Это и не удивительно. Красные не любят " Черную кошку".

В Одессе за всю историю ни одна банда не наводила такого

шороху. Я слыхал, шо там много офицеров из разбитой

армии белых.

– Думаю, это всего лишь слухи, хотя все возможно.

– Ладно, мне это таки не важно. Вечером мой старый

подельник Беня, зовет посидеть в " Мурку" на Пересыпи.

Пойдешь с нами?

– А как же? Конечно, пойду.

– Идем пока прогуляемся.

Мы спустились во дворик. Детвора резвилась, постоянно

задевая развешенное на веревках белье. За ними, как

надзиратель, наблюдала Ольга Вольф – наполовину

еврейка, наполовину итальянка. Она была широкая в

бедрах и талии, с загорелым лицом и слегка монгольскими

глазами. Она никогда не снимала бигуди с волос и имела в

своем гардеробе несколько красных халатов в цветочек.

– Оксенкруг! – Закричала она писклявым голосом, когда мы

проходили мимо.

– Я вас слушаю, Ольга Иосифовна.

– Почему тебя сегодня не было в синагоге?! – Возмущалась

она. Окс не знал, что ответить, поэтому она продолжала. —

Тогда быстро скажи мне, куда дойдет коммунизм?! – Забыл

сообщить, что помимо всего прочего, она была ярая

идейная коммунистка.

– Я, к сожалению, запамятовал. – Стыдясь, ответил Окс.

– Запомни! Запомни, коммунизм дойдет до Пьяцуале

Лорето! Это я вам говорю! Я вам клянусь! Коммунизм,

захватит всю Европу и финальной его частью будет красный

парад на Пьяцуале Лорето! Альфред, не убирай глаза! Тебя

это тоже касается. Запомни, коммунизм дойдет до

Пьяцуале Лоретто!

– Она буйно помешенная. – Сказал я, когда мы выходили

через арку в открытый город.

– Так, таки да. – Согласился Окс.

– Ее давно пора запереть в дом для душевно больных.

– Понимаешь дорогой, если бы не ходили слухи о том, шо в

таких одесских домах прячут дворян с кучей золота, то

" Черная кошка" не совершала бы на них набеги. – Начал

говорить он со своим привычным акцентом. – А если бы

" Черная кошка" не совершала набеги, то и дома для

душевно больных были бы в порядке. И Ольга Иосифовна

давно бы нашла покой там.

Поздней весной Одесса была окутана ароматом сирени и

белой акации. В определенных районах центра города

стоял мир и спокойствие. Как будто совсем недавно не

было войны, не было революции, не было конных отрядов

на улицах города, не было выстрелов, разрухи и ужасных

смертей. Хотя может ли хоть какая-то смерть быть не

ужасной?

Лучи солнце разрезали белые, как наряд невесты, облака.

Копыта лошадей извозчиков постукивали по брусчатке.

Вокруг кипела жизнь, люди были заняты мирными

заботами. Отовсюду доносились звуки. Они исходили из

дворов, где резвилась детвора, из приоткрытых окон

первых этажей. Оттуда с одинаковым шумом слышались и

веселье и брань. Сегодня на Базарную улицу завезли

питьевую воду, поэтому мне навстречу шли толпы людей с

бидонами и ведрами. В некоторых толстых женщинах я