Ксения Гожа - Трое в церкви, не считая Дьявола. Стоит повернуться к Богу спиной, и увидишь путь к Дьяволу

– Добрый день. Ксения.

Виктор внимательно задержал на ней взгляд. Девушка смущенно поправила длинные, чуть волнистые, темно-коричневые волосы, сияющие в свете флуоресцентных офисных ламп и обрамляющие ее по-детски немного круглое, но приятное и открытое лицо. Она чуть хмурила прямые брови, но зеленые глаза ее искренне светились дружелюбием и непосредственностью. Тоже какие-то детские пухлые маленькие губки мягко растягивались в улыбке. И что такой человек делает в полиции?

– Виктор. Видимо, я вам наставник. – Он пожал ее тонкую холодную руку, немного дрожащую от нервного перевозбуждения. Первый день на работе, как никак, она наверняка волнуется и боится оплошать.

– Надеюсь, мы с вами хорошо сработаемся. – Ее голос был приятным и тягучим, немного глуховатым и сиплым, и Виктор зачем-то предложил ей одну из своих сигарет.

– Я некурящая, – вежливо отказалась Ксения и отодвинула от себя протянутую Виктором пачку. – Я уже знаю, что мы едем в какую-то церковь. Мне надевать форму или как?

Она неуверенно оправила на себе черное официальное платье. В отделении обычно никто не ходил в форме, все носили просто одежду, соответствующую рабочему дресс-коду, лишь некоторые, чья работа была связана с постоянными выездами, носили полицейскую форму. Виктору, как детективу, она не требовалась, и он не думал, что криминалисту она понадобится тоже.

– Не думаю, но как хочешь. Просто оденься поудобнее. Мы не развлекаться едем.

Ксения коротко кивнула, заправила волосы за ухо быстрым жестом и вышла. Виктор положил свой пистолет в кобуру на поясе черных со стрелками брюк. Хорошо или плохо иметь симпатичную коллегу-студентку? И как она вообще попала в центральное отделение на место криминалиста? Виктор молился, чтобы она была не просто глупенькой дочкой богатого отца, пристроившего ее на хорошую работу.

Капли вновь моросящего неприятного колючего дождя барабанили по скрипящим под дворниками стеклам машины. Виктор остановил машину и оглянулся на Ксению, сидевшую справа от него на пассажирском сидении. Темные прямые брови нахмурены в напряжении, губки поджаты, взгляд устремлен ровно вперед, зелень в ее глазах потемнела и сияла волнением.

– Готова? – тихо спросил Виктор, зачем-то дотрагиваясь до холодного тяжелого пистолета через кожаную кобуру. Лучше иметь оружие и не нуждаться в нем, чем нуждаться и не иметь. Он постоянно повторял про себя эту фразу, пока ехал к церкви.

– Всегда, – уверенно, но несколько дрожащим голосом ответила Ксения и, кивнув головой, смело вышла из машины.

Верхушки сосен протяжно зашелестели и угнетающе зашипели под гнетом холодного, уже почти октябрьского, ветра; птицы не пели, вокруг стояла абсолютная тишина, прерываемая лишь шепотом косого дождя и скрипом качающихся стволов. В этом месте теперь царило полное запустение. Интересно, каково здесь было Ивану, оставшемуся наедине с тремя трупами? Нет, теперь двумя. Виктор вспомнил про таинственную пропажу одной из мертвых монашек. Об этом он Ксении пока не рассказывал. Девушка неуютно пожала хрупкими плечами и запахнулась в полицейскую куртку. Ноги, обтянутые простыми черными джинсами, сейчас нетерпеливо мялись на месте, притаптывая жухлую посеревшую траву тяжелыми форменными ботинками.

Из-за двери показалась грузная высокая фигура священнослужителя. Тот шел с опущенной головой против ветра, руками придерживая свою длинную ризу. Его плечи отчего-то поминутно вздрагивали. Они с Виктором поздоровались коротким кивком головы, а на Ксению священник, казалось, не обратил совершенно никакого внимания, как истинный монах.

– Светлана уже здесь, она в церкви. Осматривает Павла.

Его голос стал глухим, каким-то отдаленным, будто шедшим из ниоткуда и одновременно отовсюду. Виктор посмотрел на церковь. Теперь еще более темная в такую ненастную нагнетающую погоду, она казалось более привлекательной для Дьявола, нежели для Бога, ради которого и возводилась. Это место было угрожающим, оно несло в самом себе некую атмосферу безропотного подчинения и послушания, подкрепляемого не уважением и любовью, а страхом и обреченностью. Виктор чувствовал, как у него по спине пробежали мурашки.

Сзади послышался хруст шин по мокрой гальке, и этот шум напомнил Виктору звук ломающихся костей. Из такси поспешно и неуклюже выполз Уткин, на плече которого болталась спортивная сумка. Он прикрывал голову какими-то листками бумаги, на которые попадали редкие капли дождя. Чернила уже растекались и расплывались, но он предпочитал этого не замечать, а делал вид, что все так, как и должно было быть.