Анатолий Афанасьев - В объятьях олигарха

— Ладно… — Тут он изволил наконец заметить меня. —

Видишь, писатель, сколько из–за тебя хлопот добрым людям. Мой совет, никогда не связывайся с миллионщиками.

Лиза за меня заступилась.

— Что вы такое говорите, Гата Анатольевич? Разве Виктор Николаевич мог предположить, что угодит в гадюшник?

Полковник не ответил, опять повернулся спиной: дескать, делайте что хотите, я вас знать не знаю.

В поместье царило оживление, как на огромной стройплощадке. Множество турок–рабочих, переодетых в шотландцев, сновали среди техники: подъемных кранов, грузовиков со стройматериалами, лебедок, фур непонятного назначения. До гаражей было недалеко, метров сто по липовой аллее, но по дороге наткнулись на управляющего, на Мендельсона, выступившего из кустов можжевельника как бы случайно. Вид у него был деловой: очки на лбу, руки в краске. Встреча получилась такой же, как с Гатой, с той разницей, что Осип Федорович из всей троицы выделил как бы одного меня. Вежливо поинтересовался:

— Кажется, опять в добром здравии, Виктор Николаевич? Был слух, приболели? Я волновался.

— Перемогся кое–как… Осип Федорович, что за сооружение вон там, сбоку от бассейна? Чем–то удивительно напоминает виселицу.

— Виселица и есть. В натуральном виде.

— А почему такая большая? Полк можно разместить.

— Американский аттракцион, новинка сезона. Называется «Повесь сам». Никто еще в действии не видел. Говорят, эффектная штука. Для любителей острых ощущений. Вечером подвезут десяток пенсионеров из приюта на пробу. Ежели будет охота, сможете сами опробовать…

Я не понимал, говорит ли он серьезно, но учтиво поблагодарил и сказал, что коли обернусь к вечеру, обязательно для смеха вздерну собственноручно парочку стариканов. Лиза толкнула меня локтем в бок, довольно чувствительно.

В гараже стояло с десяток иномарок разных калибров, от трудяги «фордзона» до темно–вишневого, устремленного в будущее «феррари». Худенький молодой человек в джинсах

и светлой рубашке полировал замшей капот голубого «Ситроена». Увидев нас, засуетился, открыл заднюю дверцу.

— Валера, — представил его Трубецкой. — Довезет до вертолета… Валер, не подведи, вся Европа на тебя смотрит.

Юноша засмеялся, сверкнув ослепительно белыми зубами. Можно сказать, был копией Трубецкого, только пожиже. Не заматерел еще. Трубецкого шатало. Он держался рукой за створку гаражных ворот.

— Давайте, ребятки, с Богом. Когда–нибудь увидимся.

Мне хотелось его обнять, но я лишь осторожно тронул за плечо.

— Спасибо за все, брат. Выздоравливай скорее.

— Не сомневайся… Береги эту куклу.

Я сидел в салоне на заднем сиденье, Лиза все еще прощалась с Трубецким, поднявшись на цыпочки, гладила ладошками его опухшие щеки. Я поймал себя на мысли, что почти не думаю о ней. Какая–то красивая юная девушка, куда–то вместе бежим. От кого? Зачем?

За ворота поместья выехали без проблем. Лиза тихонько всхлипывала, привалившись к моему боку. Чудно. Я опять ничего не чувствовал, как–то внутренне обмерз. Не прочь бы закурить, но лень доставать сигареты. Какая–то вязкая накатила усталость. Как после большой температуры.

Ехали недолго, минут десять, и все лесом. Подмосковный лес полон неодолимого очарования для тех, кто понимает. Европа и Азия тут дышат рядом. Лиза перестала хныкать, спросила:

— О чем думаешь, Витенька?

— Слишком много трупов, — сказал я. — Непривычно как–то.

Она крепко сжала мою ладонь.

Небольшой частный аэродром открылся неожиданно и весь целиком: две взлетно–посадочные полосы — бетонная и грунтовая, домик с диспетчерскими службами, с круглой стеклянной башней, ретрансляторная вышка, радары… На стоянке две «сессны», как уснувшие стрекозы, а чуть поодаль — зеленый вертолет, похожий на земляного жука, размером чуть побольше нашего «ситроена», вероятно, спортивная модель, я в этом не разбираюсь.

Пилота звали Степан Степаныч, мужчина лет около сорока, веснушчатый и курносый. Встретил нас как родных. Они о чем–то коротко пошушукались с водителем Валерой, потом он (Степан Степаныч) помог нам подняться через неудобный люк в салон (?) и усадил на кожаные полу- кресла лицом друг к другу. Отсюда, если вытянуть голову, была видна приборная панель. Зарокотал двигатель, зашуршали лопасти, будто град обрушился на крышу, и мы взлетели. Когда поднялись повыше, началась качка и у меня возникло неприятное ощущение, будто мои хрупкие почки окликают одна другую с целью опять поменяться местами. Наверное, я побледнел, и Лиза мгновенно отреагировала.