Array Альманах «Подвиг» - Ночные окна. Похищение из сарая

— Знаете, что самое трудное в моей работе? — сказал я. — Угодить всем. Порой мне кажется, что я просто служу официантом, поскольку ко мне обращаются жаждущие испить и наесться. В духовном смысле, разумеется.

— А чаевые берете? — спросила Нина.

— Натурой? — включился я в игру. — Это очень рискованно. Можно потерять голову. Особенно с такой женщиной, как вы.

— Вот как? А мне кажется, что у нас бешеный интерес друг к другу? Или я ошибаюсь?

— Нет, вы правы. В вас заключен некий магический кристалл, такой же, как и во мне. Вот поэтому мы вдвойне опасны друг для друга. Мы с вами одного поля ягоды. Может, останемся просто друзьями?

— Скажите еще, братом и сестрой. Нет уж! — засмеялась она и положила свои стройные ноги на мои колени.

Я вздохнул, протягивая ей рюмку с вином. Порошок я насыпал раньше, когда доставал хрусталь из серванта.

— Только что я прослушал лекцию одного занимательного хронофутуролога, — сказал я. — Он по величайшему секрету сообщил мне, что 17 мая 2009 года мы с вами соединим наши сердца и души.

— Тела тоже? Не будем ждать так долго. Это, в конце концов, попросту глупо.

Нина выпила вино, улыбнулась мне и добавила лукаво:

— Ох, Александр, какой же ты…

Но закончить фразу не сумела. Глаза ее стали закрываться, она склонила голову мне на плечо и — уснула. Мое снотворное действует очень быстро. Я бережно перенес Нину на кровать, укрыл одеялом, погасил свет и вышел из комнаты.

Между первым и вторым этажами находится ниша с той самой полутораметровой цветочной вазой, за которой прятался Волков-Сухоруков. Проходя мимо, я замер, поскольку услышал громкий чих. По-видимому, и сейчас там кто-то сидел в засаде. Не клиника, а аттракцион с прятками!

— Выходите, — потребовал я, постучав костяшками пальцев по вазе.

Из-за нее высунулась пышная шевелюра пианиста.

— Тс-с!.. — прошептал Леонид Маркович Гох.

— Господи, что вы тут делаете? — спросил я, уж никак не ожидая увидеть здесь международного лауреата.

— Как вам объяснить… Жду. Думаю, она непременно появится.

— Да кто же?

— Одна девушка. Женщина. Богиня. Моя тайная Муза, которую я потерял почти год назад.

Беда с этими людьми искусства. Волковых-Сухоруковых на них не хватает! Но я лишь мягко улыбнулся и ласково произнес:

— Пойдемте в каминный зал, расскажите мне о вашей Музе.

Тогда я еще не предполагал, что история его любви превратится… в кошмар. Никогда не знаешь, какие призраки бродят возле нас и возникают из прошлого, прячась в нишах за цветочными вазами и «вонзая нож в сердце».

— …Я познакомился с ней на одном вернисаже, — начал рассказ Леонид Маркович, пока я разжигал камин: — Не стану описывать ее внешность, скажу лишь, что она удивительно красива, воздушна и как-то трогательно беззащитна. И несчастна в браке. Муж у нее, насколько я мог судить по отдельным фразам, намекам и недомолвкам, какой-то хитрый тиран, негодяй, самовлюбленный тип, скотина, одним словом.

Я его ни разу не видел и рад этому. Если бы увидел, то дело бы не ограничилось пощечиной, я бы его, возможно, убил. Жаль, что сейчас не практикуются дуэли.

— Да, пожалуй, — согласился я. — Это гораздо цивилизованнее заказных убийств.

— Вот именно, — кивнул он. — Хотя, признаться, у меня мелькала мысль «заказать» его. Я с вами откровенен. Я хотел освободить ее от тирана, чтобы для нашей любви не было никаких препятствий. Я в то время был холост, как и сейчас. И сразу, с первой же встречи, понял, что она именно та женщина, которая может стать моей женой. Музой, верным спутником в жизни. Поскольку она представлялась мне самим совершенством, ангелом, посланным Богом. Я говорю несколько возвышенно и пафосно, потому что не могу сдержать слез…

Господин Гох действительно заплакал, а я принялся его утешать, используя обычный в таких случаях набор фраз. Подобных исповедей я выслушал за свою практику немало, все они в общем-то были похожи друг на друга. Высморкавшись в мой носовой платок, Леонид Маркович продолжил:

— Нас тянуло друг к другу, потому что мы были с ней людьми одного круга, одних взглядов. Одинокие, непонятые души, если хотите.

«Нет, не хочу», — вертелось у меня в голове, готовое сорваться с языка.

— После вернисажа мы стали встречаться довольно часто. И все время на людях — то в концертном зале, то в парке, то в укромном кафе. Мы много разговаривали, обменивались впечатлениями, смеялись, даже строили какие-то иллюзорные планы на будущее. Плотская близость была как-то далека от нас, не представлялась главным. Родство душ — вот что возвышало наши отношения, окрашивало их в самый яркий, небесной голубизны цвет. Вы скажете, что это половая холодность с нашей стороны?