Array Альманах «Подвиг» - Ночные окна. Похищение из сарая

— Нет, не скажу, — ответил я. Мне становилось все скучнее, и я едва не зевнул, поэтому быстро добавил: — Есть же любовь земная и небесная. И многие могли бы вам позавидовать, потому что все, что вы рассказываете, достойно пера Шиллера.

— По крайней мере, все было так романтично и сказочно, как во сне, — кивнул Он. — Я был как Ланселот, а она — как леди Гвенивера при стареющем короле Артуре. Рано или поздно она должна была ему изменить, соединиться со мной, ее верным рыцарем.

— Так оно и случилось? — предположил я.

— Погодите, — ответил он, устремив взор на пылающие в камине поленья. Прошло несколько минут, прежде чем он вышел из транса.

Я терпеливо ждал, стараясь вновь подавить зевоту.

— Я предложил ей бежать в Америку, — сказал наконец этот Ланселот. — У меня есть там небольшая вилла в Санта-Барбаре. Но она отказалась.

— Напрасно, — вставил я, чтобы хоть что-то сказать: скулы сводило невыносимо. — Чем жить с нелюбимым мужем, лучше отдаться своим чувствам, плыть по воле волн.

— Да-да. То же самое сказал ей и я. Тогда она пригласила меня к себе домой. Думаю, это было сделано специально: пришел час, когда мы должны были испытать телесную близость. Стать наконец-то настоящими любовниками.

— Разумно, — вновь сказал я, прикрывая ладонью рот.

— Ее мужа в тот день дома не было. Он уехал на какой-то конгресс медиков. Я примчался с букетом роз — она очень любила цветы, — и мы упали друг другу в объятия…

— Поздравляю.

— Не спешите. Мы остались одни, страстно целовались, но когда я начал ее раздевать — раздался звонок в дверь. Как в плохом романе (тут уже не Шиллер, а «Скверный анекдот» Достоевского), вернулся ее супруг. Что мне оставалось делать? Прыгать с двенадцатого этажа? Я еле успел спрятаться в стенной шкаф.

— Дали бы ему пощечину и объяснились, — сказал я.

— Нет уж, дудки! — ответил «рыцарь Круглого стола». -Физически я весьма слаб, как вы знаете. А у него в коридоре лежали пудовые гири. Поэтому я предпочел некоторое время побыть наедине с его костюмами и галстуками. Слава богу, муж ни о чем не догадался. Короче, он заехал за женой, и они уехали на какую-то встречу. Я же, пропитавшись нафталином, выбрался из шкафа и тоже покинул эту квартиру на проспекте Мира.

С этого момента я стал слушать господина Гоха более внимательно. Кое-что заинтересовало меня.

— Я все же сумел уговорить ее бежать в Штаты, — продолжил пианист. — Не знаю, почему она изменила свое решение. Наверное, поняла, что с этим мерзавцем, ее мужем, счастья не будет никогда. Но поставила одно условие: бежать после ее персональной выставки в одной очень модной галерее.

— Она что же — художница? — спросил я.

— Да, и очень талантливая. Человек искусства. Я же говорил, что мы родственные души?

— Говорили. А как ее зовут?

— Анастасия, — коротко ответил Леонид Маркович.

Если бы сейчас здесь взорвалась граната, я бы, наверное, меньше удивился. Но выдержка у меня отменная. Я лишь отвел взгляд в сторону.

— На выставке в галерее произошел какой-то конфуз, — проговорил господин Гох медленно. — Меня там не было, я не в курсе, поскольку в это время гастролировал в Италии. Но билеты в Америку у меня уже были куплены. Анастасию, как мне позже рассказывали, увезли в больницу. А потом она и вовсе… исчезла. Я человек далеко не практичный, совершенно не предполагал — как и где ее искать? Не расспрашивать же об этом ее жирного мужа-подонка?

— Почему же он «жирный»? — не утерпел я. — И такой ли уж «подонок» и «негодяй»?

— Ну… мне так кажется. Словом, я потерял всякую надежду ее разыскать и встретить. У меня наступила депрессия, кризис в творчестве. Появились всякие суицидные мысли. Я страшно переживал.

— Еще бы! — пробормотал я.

— Я начал путешествовать по Европе, Японии. Потом мои добрые знакомые посоветовали обратиться к вам. И вот представьте себе, дорогой Александр Анатольевич! — сегодня ночью, во время грозы, я выглянул в окно и в свете блеснувшей молнии вдруг увидел на аллее парка ее! Она шла с распущенными волосами, словно плыла по воздуху! И я едва не умер от разрыва сердца.

— Вам померещилось, — произнес я скупо.

— Нет, ошибиться я не мог! Не верю.

— Во время грозы бывают всякие оптические обманы. Эффект преломления зрительных образов, возникших в мозгу.

— Разве? А я ведь бросился ее искать. Сам промок до нитки.

— Ну и напрасно. И за цветочной вазой зря прятались, — жестко сказал я. — Здесь вашей «Анастасии» нет. Ложитесь-ка лучше спать.