Михаил Зайцев - Улыбка бультерьера (Час дракона)

Между тем пауза затянулась. Мои погремушки шокировали собравшихся вокруг коржанских ниндзя. Они ожидали от меня чего угодно, но только не сдачи маленького оружейного арсенала. Впрочем, вскоре они опомнятся. Я ведь числюсь у них как член столичного клуба восточных единоборств "Дао". Чего уж такого из ряда вон выходящего в том, что увлеченный восточной борьбой мужик таскает с собой соответствующие аксессуары?

Не даю им опомниться. Глубокомысленно произношу нарочито серьезным торжественным голосом:

- Я, ниндзя, чунин из клана Тогакурэ, приветствую вас, братья. Я пришел с чистым сердцем и мирными помыслами. Если я в чем-то провинился перед вами, поймите меня - я всего лишь чунин, исполняющий волю своего дзэнина.

Критический момент. Все зависит от того, насколько глубоки познания в этнографии окруживших меня людей. Давным-давно, в пору своего расцвета, ниндзя объединялись в школы и кланы. Структура организаций имела четкую иерархию. Во главе клана стоял дзэнин (этот термин можно перевести как "руководитель, главный"). Дзэнин был один, он принимал принципиально важные стратегические решения, нес ответственность за правильный выбор союзников в вооруженных конфликтах. Непосредственно дзэнину подчинялись чунины - офицеры клана, а под началом чунинов находились рядовые воины - генины.

Если я правильно понимаю ситуацию, то мальчишки вокруг меня относятся к рангу генинов, а их более зрелый командир должен быть в чине чунина.

Я понимаю растерянность и замешательство вожака в красном. После подобных речей меня так просто убивать нельзя. Придется мне подыгрывать, иначе малолетние подчиненные утратят веру в своего лидера и начнут сомневаться: а взаправду ли он "красный ниндзя"? (Знать бы еще, почему он одет в абсурдный красный балахон, было бы совсем хорошо.)

- Я... - начал было говорить вожак малолетних ниндзя и запнулся.

- Я хотел бы удостоиться чести и предстать перед вашим дзэнином, брат.

Хвала Будде! По глазам вижу - он разбирается в терминологии (а значит, и его подчиненные тоже) и сейчас соображает, как мне ответить и что предпринять.

Мои напыщенные речи - сплошной бред. Я почти не задумываюсь об их содержании. Главное сейчас - попасть в унисон с атмосферой патологического идиотизма ситуации.

Вокруг больные дети, это понятно, я должен притвориться таким же больным, прикинуться своим, обескуражить блестящей игрой на их родном поле по известным только им одним правилам. Моя неожиданная компетентность должна сработать.

- Жди меня здесь, - клейменый ниндзя разрешился наконец вполне осмысленной фразой. - А вы стерегите его. - Это он мальчишкам с саблями. - Я скоро вернусь.

Отдав распоряжения, он сверкнул глазами и побежал в сторону забора, окружавшего пионерский лагерь.

Стараясь не делать резких движений, я сел на укрытую мхом землю, переплел ноги, как это делают йоги, принимая асану "лотос", выпрямил спину, прикрыл глаза. Пальцы рук я сложил в наиболее замысловатую фигуру из набора специальных комбинации кунзи-ин и замер, будто каменное изваяние.

Из-под полуприкрытых век я видел интерес в глазах окруживших меня мальчишек, но также я видел и их страх, и презрение, и недоверие.

Наверное, я при желании мог бы их всех убить за несколько минут, но это не было бы избиением невинных младенцев. Если понадобится, они будут сражаться с полной самоотдачей и бесстрашием, так, как умеют сражаться только герои и фанатики.

Невольно вспомнился рассказ Коли Малышева про то, как он в 1989 году ездил в составе какой-то спортивной делегации на фестиваль у-шу в город Киев.

В ту пору у-шу цвела буйным цветом. Под ширмой у-шу (этот термин тогда трактовался как "китайская гимнастика") возрождались ранее запрещенные секции карате, кунг-фу, таэквондо и так далее и тому подобное. Мастеров море. Занимающихся - океан. В Киев съехалась целая толпа любителей, профессионалов и сочувствующих, но Николаю запомнилась лишь группа черноволосых жителей Закавказья из безвестного маленького (ну прямо как Коржанск!) городка.

Кавказцы одевались исключительно в китайские национальные одежды, кушали только палочками и не расставались с потрепанными книжками-цитатниками философа Конфуция. Любопытный, как ворона, Малышев сумел влезть к кавказским неокитайцам в доверие и узнал, что они из "школы Орла". Их шифу (в переводе с китайского - отец) обучался стилю Орла, разумеется, в Китае. Он для них бог и властелин. Далекий горный городишко живет по законам школы (сейчас бы сказали - "под крышей"), и каждый мальчишка мечтает стать Орлом. Горные Орлы тренируются самоотверженнее шаолиньских монахов, блюдут субординацию и дисциплину и ежегодно проходят очередной "обряд посвящения", сдают экзамены на степени мастерства.