Берталан Маг - В тупике

— В этом деле и вы не сидели сложа руки, так?

Береш промолчал насупившись.

— И конечно, в каждом задержанном видели коммуниста?

— Верно, — негромко отозвался бывший жандарм.

— А истинных виновников крушения так и не поймали.

— Верно.

— Но все равно всех задержанных избили до полусмерти.

— Это немцы умели…

— Ну, ну, вы тоже далеко от них не отстали! Расскажите о том фашисте, который был среди всех главным и разговаривал только с Бодьо с глазу на глаз.

— Извините, но с господином Бодьо тогда многие немцы разговаривали с глазу на глаз. Если вы имеете в виду того очкастого, то его фамилия была Кольманн.

— Может быть, вы знаете фамилию и той белокурой девицы, за которой ухаживал Кольманн?

— Не знаю, хотя видел. Думаю, на этот вопрос вам лучше ответит Акош Драгош.

— Почему? Разве Драгош был тоже знаком с этой девицей?

— А то как же. Как-то раз, поздно вечером, я понес срочную телефонограмму господину Бодьо, который в это время ужинал в доме у Драгошей. Там я и увидел эту девицу. Она сидела за столом рядом с Кольманном. А потом я слышал, что она не венгерка, а какой-то другой нации.

— От кого слышали?

— Помнится, от официанта, который тоже служил в пансионе у Кочишне.

— Этого официанта звали Бела Фекете?

— Кажется, так. Да, так его звали, точно.

— У вас был там местный «фюрер» нилашистов Иштван Хорняк. Что это за человек?

— Зверь, а не человек, прошу прощения. Пытал и увечил людей беспощадно. Я только на суде услышал, что это он самолично переломал кости рук и ног некому Пензешу, которого на коляске в зал привезли родственники.

Я отправил Береша в камеру. До Хорняка очередь не дошла. Оказалось, что суд год назад, пересмотрев дело в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, вынес нилашистскому палачу смертный приговор.

Расследование по делу убийства на Балатоне понемногу двигалось вперед. Как и следовало ожидать, львиную долю времени у сотрудников нашей группы занимали текущие дела. Преступники не дремали, и мы, их противники, поистине не могли пожаловаться на безработицу.

Время от времени, естественно, я должен был докладывать о ходе следствия по делу Кочишне высшему начальству. Ход расследования, видимо, интересовал генерала, но и он не мог предоставить в наше распоряжение самое дорогое для сотрудника уголовного розыска — время. И опять-таки из-за нее, из-за обычной, каждодневной текучки.

Я занимался каким-то несложным делом о покушении на убийство выстрелом из самодельного револьвера, когда после двухдневного отсутствия в комнату, запыхавшись, ворвался Бордаш. Данные, которые ему удалось собрать, на первый взгляд заслуживали внимания.

— Я беседовал с великим множеством жителей Будаэрша и окрестных деревень, — докладывал Бордаш. — Разумеется, только с теми, которые живут там давно. Из этих мест многие семьи были высланы в Германию после войны по той причине, что во время гитлеровской оккупации заявили и были зарегистрированы как «стопроцентные арийцы», чистокровные немцы. В их числе оказалось и семейство Коллер. Весь архив предместья, хранившийся в ратуше, сгорел вместе с ней во время боев за Будапешт. Но мне все же удалось разыскать нескольких человек, которые хорошо знали Коллеров. Один из них, Янош Фодор, показал, что в семье Коллер было две дочери. Первую звали Терезой, это наша старая знакомая, то бишь вдова Матьяшне Шулек. Вторая, младшая, носила имя Эмма. Эмма училась в гимназии в Будапеште, и дома, в Будаэрше, ее видели очень редко. Где именно она жила, кто ее воспитывал, установить я еще не успел. По всей видимости, кто-нибудь из близких родственников.

Эмма, — продолжал Бордаш, — была значительно моложе своей сестры, вдовы Шулек. Но сколько ей лет и как она сейчас выглядит, тоже неизвестно. Я только узнал от одной пожилой женщины, будто бы у нее родился ребенок от какого-то иностранца, а некоторое время спустя она вышла за него замуж. С тех пор моя собеседница, имя у меня записано, ни разу Эмму не видела. Тереза же вышла замуж за Шулека там, в Будаэрше, а уже потом его перевели по службе в Секешфехервар. Был в семье и сын по имени Ференц, который выехал в Германию вместе со стариками Коллерами. В этот момент ему было лет двадцать шесть — двадцать семь.

— Что же, семейство Коллер широко пустило свои корни. Насколько они глубоки, в какую сторону разветвились, это мы увидим. Итак, значит, у Эммы и Терезы был еще брат. Им особенно стоит заинтересоваться, ты понял меня, Бордаш? Если ты сумеешь добыть о нем какие-либо данные или узнать его нынешний адрес, срочно сообщи мне в Балатонский отдел милиции. Я выезжаю туда завтра.