Инженер пристально посмотрел на Алека.
— Нет! Категорически нет! — сказал Коман. — Даже самая опасная ненависть, порожденная взаимной благосклонностью двух чистых сердец, миновала его потому, что он не вглядывался в глубину женской души. А если и болтают иногда… — запнулся Коман.
— Что болтают?
— Ну, эта история с мадам Элефтерие… все эти слухи необоснованны…
— А как сами вы оцениваете эту историю?
— Ложь! Андрей рассказал мне однажды, как обстояло дело, и я все понял. Он никогда не врал.
— Но почему вы не говорили об этом? — взорвался майор.
— Потому что Андрей меня просил. Он не хотел, чтобы оказалась скомпрометирована мадам Элефтерие. Но сейчас я не могу молчать. Я не выношу клеветы на покойников.
— Оставьте его, — вмешался Алек. — Продолжайте, пожалуйста.
— Да. Ее что-то влекло к нему, но Андрей деликатно отвергал ее самоотверженность, пока она однажды не зашла к нему в комнату. Андрей пришел в ужас и строго воззвал к ее добродетели. Но ее видели входящей к нему. Пошли разговоры.
— Муж узнал? — спросил Армашу.
— Вероятно. Но думаю, он понял, что Андрей ни в чем не виноват, потому что стал относиться к нему еще любезней. Это мое мнение. Может, в душе он был огорчен. Кто знает…
— А не мог супруг Элефтерие убить Флореску?
— Не думаю. Он на подобные вещи не способен. Низенький, хилый. Бухгалтер, человек спокойный… Тени своей боится.
— Все это не непреодолимое препятствие для человека, решившего совершить преступление. Можно быть и бухгалтером, и человеком спокойным, но в исключительном положении…
Инженер пожал плечами:
— Я повторяю, это мое мнение.
Алек повернулся к нему и спросил:
— Что же, значит, можно убить кого-нибудь за так, без всяких причин? Скажем, в приступе гнева или за то, что вам не понравился галстук, повязанный им в тот день?
Коман вздрогнул и, запинаясь, ответил:
— Нет… Не думаю. Нельзя!
— Хорошо, можете идти, — сказал Армашу.
К выходу инженер побрел заплетающейся походкой. На прощание он бросил на Армашу взгляд, словно хотел его убедить в чем-то.
— Вы случаем не подозреваете ли его? — спросил майор.
— Не больше всех остальных, — ответил Армашу. — Пока я обязан подозревать целый мир. По крайней мере, пока.
— Уверен, вы хотите встретиться с супругами Элефтерие. Не так ли?
— Не будьте так уверены. Семья Калафетяну — оба пенсионеры. Старики спят мало. Может, они что-то знают.
— Ничего. Как Коман. И у них алиби. Спали.
Стариков пригласили. Они вошли, испытывая робость и страх.
— Сожалею, что снова вас беспокоим, — произнес майор.
Армашу тоже почувствовал себя неловко.
— Простите, — сказал он. — Не привлек ли за последнее время учитель Флореску ваше внимание чем-то странным, необычным, что выходило бы за рамки его естественного поведения?
— Мы знали друг друга мало, — отвечал старик Калафетяну. — На лестнице виделись иногда ежедневно, почти никогда не разговаривали… Не знаю, что могу вам сказать, тем более что в последнее время я встречал его реже.
— Он, бывало, и не здоровался с нами, — добавила его жена.
— Милая, не будем говорить о нем плохо, потому что ему и так сейчас хуже некуда, — сказал старик. — Временами он и правда не замечал нас. Проходил мимо какой-то задумчивый, рассеянный.
— Вы думаете, Флореску вообще был рассеян или чем-то увлечен? — спросил Алек.
Старик задумался. Чувствовалось, он не знает, что ответить. Затем заговорил, запинаясь на каждом слове:
— Вроде он кого-то выслеживал или за ним кто-то охотился… Не могу сказать, почему мне так кажется. Но кажется, вот и все. Или показалось.
Алек задумался, затем поблагодарил стариков. Они ушли, заметно обрадованные, что так быстро отделались.
— Пока ни одного факта, — заметил Алек. — Пригласите, пожалуйста, Бениамина Стурзу.
— Будьте внимательней с этим субъектом, — сказал майор. — Он промышляет грязными делишками, и думаю, рано или поздно на них попадется. Я его чуть было не заподозрил, но он в ту ночь до утра играл в карты в многочисленной компании. Все это подтвердилось. У него нет никаких определенных занятий, так, оказывает услуги. Не знаю, чем он сейчас занимается. Ловок человек, еще не погорел ни на чем, хотя кое-что нам известно. Думаю, он может пойти на все, даже на преступление.
Дверь широко распахнулась, и на пороге появился высокий худой человек с необычной ловкостью в движениях. Костюм на нем был безупречного покроя. Умное выражение лица, уверенные жесты светского человека.
Читать дальше