Дэвид Балдаччи - Абсолютная память

— Очень храбрый поступок, — заметила она.

Декер не отреагировал на это заявление.

— Мне нужно посмотреть свидетельские показания.

Сейчас он говорил отрывисто и уверенно.

Услышав эти нотки, Ланкастер чуть заметно улыбнулась и достала показания.

Амос просмотрел каждую страницу. Закончив, он вернулся ко второй странице, потом перелистнул на десятую и отложил блокнот.

— Нашел что-нибудь? — поинтересовалась Ланкастер, которая поглядывала на него, занимаясь своими делами.

Он встал.

— Я вернусь.

— Декер!

Но для такого крупного мужчины, да еще с лишним весом, он двигался удивительно быстро. Может, в нем еще осталось немного от раскованного футболиста. Он закрыл за собой дверь библиотеки и пошел по коридору.

Ланкастер не пошла за ним. Десять лет она была его напарником и привыкла к таким штучкам. У него родилась какая-то идея, и всё — он помчался, не сказав никому, даже ей, ни слова. Она вернулась к своей работе.

Декер прошел десять шагов, потом остановился и выглянул в окно, выходящее на переднюю парковку. Он видел, что начинается дождь. А перед школой плавает в воздухе множество горящих свечей. Конечно, это были не свечи. Под дождем они сразу потухли бы. Это были огоньки сотовых телефонов. Люди, собравшиеся в память погибших. Казалось, перед школой стоит все население Берлингтона — и, возможно, так оно и было. Наверное, после этой трагедии так и должно быть.

В ночь после убийства люди так же стояли перед его домом. Они держали настоящие свечи. Плюс куча цветов, табличек, мягких игрушек. Все это задумывалось как знак поддержки, любви, сочувствия и заботы. Все это было хорошо. Но от одного взгляда на эту кучу Декера начало мутить. Он терял опору, и сквозь горе проступала безумная ярость.

Амос отвернулся от окна и пошел дальше; дождь уже усилился и колотил по крыше школы.

Декер представил, как гаснут огоньки телефонов, когда люди торопливо прячут их от дождя. А может, не прячут. Пусть телефоны тоже умрут, в знак солидарности с теми, кто погиб здесь.

Он прошел мимо знакомого детектива. Тот разговаривал с мужчиной в костюме, которого Декер уже видел в библиотеке, человеком из ФБР. Детектив кивнул Декеру.

— Слышал, что ты консультируешь по этому делу, Амос. Рад тебя видеть.

Декер нерешительно кивнул в ответ и посмотрел на агента ФБР. Мужчина бегло оглядел Амоса и, судя по выражению его лица, выставил низкую оценку.

— Ага, — только и смог хрипло выдавить Декер и заторопился дальше.

Он задвинул подальше нескладную встречу, его разум легко проделывал подобные трюки. Декер мог с поразительной четкостью разложить все по полочкам. Следствие того, что ему на все было насрать.

Он заметил некую бессмыслицу. Потому и выскочил из библиотеки.

Страница два свидетельских показаний.

Мелисса Далтон, семнадцать лет, выпускной класс, прятала книги в свой шкафчик. Время было раннее, 7:28, за час с лишним до начала занятий. Она пришла на сдачу теста, который пропустила из-за болезни. Далтон знала точное время, поскольку взглянула на часы над шкафчиком, боясь опоздать. За все время учебы в средней школе у нее была идеальная посещаемость, не омраченная даже опозданиями. Для нее это было важно — родители заявили, что четыре года такого совершенства заслуживают подержанной машины, которую девушка получит сразу после выпуска.

Итак, 7:28.

В этот момент Мелисса Далтон что-то услышала. И сказала об этом Ланкастер, когда Мэри допрашивала ее.

Она услышала некий звук за час и две минуты до первого звонка на уроки. Примерно через двенадцать минут после этого звонка, в 8:42, стрелок завернул за угол, поднял дробовик, и Дебби Уотсон лишилась лица и жизни. И все потому, что у нее было расстройство желудка.

Но как Мелисса Далтон могла это услышать?

«Маленькие наблюдения могут привести к большим прорывам».

Декер пошел дальше.

Декер остановился и осмотрелся. Спортзал расположен в дальнем левом конце последнего коридора на первом этаже. Дальше классные комнаты, потом задние двери. С другой стороны центрального коридора еще классы, кладовка и задняя разгрузочная площадка. Центральный коридор идет от фасада, деля здание ровно пополам. С каждой стороны, как ветви дерева, от него отходят еще три коридора.

Поскольку только у среднего коридора были выходы с двух сторон, в здании насчитывалось четыре комплекта дверей, соответствующих сторонам света.