Людмила Бояджиева - Золотая рыбка

Спустившись по лестнице в подвал, она вошла в распахнутую дверь Кладовой. Большая комната с низким потолком, освещенная голубоватым неоном. На стенах — белый кафель, как в морге. У стены слева в спортивной стойке застыл знакомый человек, одетый по-банкетному. В центре комнаты пульсировала компьютерная установка, перед ней возвышалось вращающееся кресло с очень высокой спинкой. Вентилятор под потолком с легким жужжанием рассекал воздух.

— Занимайте свое место, господин Писецкий, начнем с Уробороса. Сказала Полина, в упор глядя в зрачки остолбеневшего Геннадия. Его черный костюм и белое неподвижное лицо навевали мысль о вставшем из гроба покойнике. Неужели вчерашнее воздействие аппарата было столь сильным, что могучий качек впал в транс? Полина произнесла громко и внятно: — Не забыли, что должны сделать сегодня ровно в восемь часов?

— Вы немного опаздали, мисс Ласточкина. — Послышался знакомый голос, говоривший по-английски. — Я успел надежно спрятать счета. Извольте ознакомиться. Смотрите внимательно. — Рука застучала по клавишам, на экране замелькали таблицы, кодировочные сетки и, наконец, вспыхнули, тревожно мигая, огненные нули. — Пусто!

Кресло повернулось в нем сидел человек, которого Полина не могла забвть. С ним она танцевала на банкете в Мюнхене, ощущая ожеги ядовитых прикосновений. Рендол улыбался. — Помните спину Вилли? Семь малюсеньких дырок и все — от разрывных пуль. Многовато, разумеется, виноват. Мне, видите ли, нравиться сам процесс — пух-пух. Привык действовать по старинке и без помощников, когда дело касается моих друзей. Такого противника, как Вилли, нельзя было не уважать. И вас, милая, я тогда отрекомендовал шефу с самой лучшей стороны. Не можете представить, как много сделали для меня, убрав с дороги Крафта.

— Так вы и есть — «ревизор» — наследник Крафта! Вы убили Уильяма, а теперь намерены продолжать самое гнусное дело из всех, что когда-либо задумавал человек. — Полину переполняло непонятное торжество, словно Рендол был в её власти.

— Я не человек, детка. Я — сатана! Царь царей. Господин Вселенной. Он рассмеялся, обдавая ледяным холодом. Его противница не дрогнула.

— Мания величия, паранойя, Рендол или как вас там. Садист, извращенец, подонок — не редкое, к несчастью, явление. — Полина сконцентрировала волю, призывая на помощь генератор. Рендол не обладал силой Крафта, он рассчитывал на традиционные методы уничтожения. В его руке блеснул металл.

«Замри. Замри… — Мысленно приказала ему Полина. И время остановилось. Чернел у стены костюм Писецкого, замер в бледной руке Рендола наведенный на девушку автоматический пистолет, затаилось в её груди сердце…

В комнате контрольной службы, разделенной с Кладовой стеклянной стеной, находились двое. Крошечное помещение предназначалось для охранника, контролирующего ситуацию за пультом. Стекло просматривалось лишь в одну сторону и для людей в Кладовой выглядело обычной панелью из нержавейки. В последнее время здесь обычно таился Мальцев, тестировавший работающтх с комьпьютером на предмет благонадежности. Он никогда не видел экрана дисплея, но мог безпрепядственно вглядываться в лицо объекта.

На рассвете, подкупивший заранее охрану Глеб проник в помещение контрольной службы. Вскоре к нему присоединился Мальцев. Не сговариваясь, они решили перехватить инициативу. Писецкий и Полина будут заперты в этой крохотной комнате, пока пока Глеб и Вова не проделают необходимую работу не переведут деньги Комитета на личный швейцарсекий счет. Затем они скроются на заранее подготовленные позиции. Поглощенный предстояцей аферой Мальцев не усомнился в порядочности соучастника, оставившего, якобы, для него в ячейке камеры хранения необходимые документы.

Заговорщики поджидали Писецкого, предполагая использовать нокаут и клейкую ленту для его нейтрализации.

— А девку надо сильно огреть по затылку. — Инструктировал Володя. Если она не вырубится, могут быть крупные неприятности. По большому счету, её лучше сразу убрать. Черт знает, что она сумеет «разглядеть», когда придет в себя, может, твой новый адресок. Или мое скромное заграничное место жительства. Вот эта штуковина подойдет? — Мальцев извлек из ящика с инструментом топор. Когда окошко фискальное в Кладовую прорубали, натащили орудий труда. Здесь и дрель имеется.

— Оставь. Я сам. — Сквозь зубы процедил Глеб. Он так ещё и не принял окончательного решения, на какую сторону встанет. Ночью решил однозначно: миллиардов Комитета не стоит ни одна женщина, а тем более какой-то там липовый оздоровительный фонд. «Посторонись, Ина. — Уговаривал не её — себя Глеб. — Тебе достаточно денег Россо. Уймись, детка, не лезь в мужские игры.» Он был готов оттолкнуть её от кормушки, но убивать…