Эдриан Мэтьюс - Дом аптекаря

Войдя внутрь, она смочила пальцы в чаше со святой водой и прошла к нефу. Народу было немного, и основная масса прихожан сконцентрировалась на передних скамьях, поближе к алтарю, то ли ради пущего эффекта, то ли потому, что там было теплее. В воздух поднимались тонкие и длинные струйки курящегося ладана, хор пел «Агнус Деи».

Рут потерла ладони — она забыла надеть перчатки — и медленно двинулась по проходу.

Все вокруг было коричневым и золотым и пахло так же. Смазанные маслом готические, с двойными дверьми, исповедальни, высокая золотая кафедра с барочной башенкой балдахина. И повсюду картины и статуи Девы Марии — сидящая, с младенцем, с мертвым Иисусом на коленях, стоящая в одиночестве…

Рут начала было считать Марий, но скоро сбилась и оставила это бессмысленное занятие.

Пройдя по пустым рядам к боковому проходу, она огляделась еще раз и вернулась.

Лидии не было…

И вдруг она увидела ее в боковой часовенке: загнутый крючком, как у ведьмы, нос под потрепанной шерстяной шапочкой, старая шубейка и — разумеется, как же без них! — неизменные пакеты. Характерный изгиб спины и асимметричный наклон плеч только подтверждали первоначальный вывод — Бэгз! Она стояла на коленях, молитвенно сложив руки, перед статуей Девы Марии. Статуя смотрела в сторону входа. Если бы не колонны, Рут, несомненно, увидела бы ее сразу.

Она тихонько вошла в часовню, села позади Лидии и осмотрелась. Кроме них там был еще один человек: немолодой мужчина в пальто-честерфилд, с опущенной головой и седыми, зачесанными назад волосами. Шляпа его лежала рядом на стуле. Оба — мужчина и Лидия — что-то негромко бормотали.

Что касается статуи, то она производила куда более сильное впечатление, чем та, которую Лидия держала у камина в гостиной. Мария стояла с сыном на руках, и младенец Иисус, зажав что-то в одной руке, другой благословлял верующих. Покровы на Мадонне были длинные и разного цвета, красного, белого и золотистого, но с преобладанием последнего. На головах обоих красовались остроконечные золотые короны, из-под которых ниспадали, раскатываясь волнами по розоватой лакированной коже, золотистые пряди волнистых кудрей.

Что-то неестественное, застывшее в позах и нейтральное в выражении лиц обоих фигур мешало воспринимать их с нежностью и теплотой, как реальных мать и дитя — например, тех, которых Рут видела утром за завтраком. Ритуальные, символические фигуры не находили у нее отклика. Рут куда больше нравились голландские пейзажи и бытовые сценки, чем религиозные работы, но сейчас ей вдруг пришло в голову, что поза Марии с ребенком точь-в-точь соответствует позе Марии в Пиете, как будто ей, матери всех скорбящих, одинаково дороги и младенец Иисус, и снятый с креста Христос. Святая — да, но также и архетип матери. Она дала миру свое дитя, и она же увидела его уход из мира. В этом заключался весь смысл, весь пафос.

От размышлений ее отвлекли бормотания Лидии.

Рут наклонилась и прислушалась.

— Я же говорила, чтобы ты не ходил с Ашей. Ей нужно учить уроки, заниматься естествознанием. К тому же на улице слишком ветрено. С крыши мастерской на Вонделстраате даже сорвало флюгер. Одной шапочки недостаточно. Где новый шарф, который я купила тебе на Рождество? Он мокрый. Я сказала, чтобы ты повесил его просушиться, но у тебя же дырявая голова! Купоны в ящике, Сандер. Будь осторожнее и не забудь про хлеб. Она скажет, что хлеба нет, но ты напомни ей про обещание. Она сказала, что отложит для меня под прилавком.

«Святые угодники, — подумала Рут. — Бедняжка совсем спятила — разговаривает с умершим братом! Такое уже не лечится».

Златокудрая Мадонна с величавым достоинством вслушивалась в бесконечный поток словесной чепухи, чтобы передать хоть что-то грядущему Судье.

Рут дотронулась до ее плеча.

Лидия вздрогнула, обернулась и, прищурившись, уставилась на нее. Очки она, наверное, оставила дома.

— Извините.

Служба заканчивалась. Лидия закрыла глаза и поспешно перекрестилась.

— In nominee Patris, et Filii, et Spiritus Sancti [17] Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа ( лат. ). . — Глаза открылись. — Где вы были? Чем вы там занимались? Знаете же, что мне вас не хватает.

За спиной дипломатически покашляли. Рут обернулась через плечо. Мужчина в длинном пальто осуждающе смотрел на них.

— Пойдем? — предложила Рут. — Если вы, конечно, закончили.

На улице Лидия выудила откуда-то очки и тут же водрузила их на нос. Рут открыла замочек, взяла велосипед, и они зашагали по берегу канала, остановившись только раз, чтобы пропустить трамвай. Часть пакетов поставили на багажник, привязав для верности эластичной лентой. Помимо прочего, Лидия купила саженцы вереска в горшочках, чтобы выставить их на подоконники.