Эдриан Мэтьюс - Дом аптекаря

Скиль не шевельнулся.

Ей хотелось заплакать от отчаяния, но она не могла позволить себе такую роскошь. Скиль не отвечал — ушел в себя. И это был плохой знак. Уж не ляпнула ли она что-то не то?

Рут попыталась сдать назад, хотя получилось неуклюже.

— Ну, я хочу сказать, что Лидия была не такой уж бессердечной. И смерть Сандера сильно ударила по ней.

— Смерть Сандера? — Теперь он уже повернулся.

— Да, я знаю, Лидия иногда воображала, что он ходит по дому, но ходили-то вы, верно? Сандер умер в 1955-м.

— Верно, в 1955-м, — бесстрастно ответил Скиль. — Но только он не умер. Сандер уехал в Питсбург.

— В Питсбург? В Пенсильванию?

— Нет. Есть другой город с таким же названием. Маленький городок в Калифорнии. Он и сейчас там живет. В доме для престарелых. Климат, насколько я понимаю, вполне подходящий.

Рут растерянно посмотрела на постер над кроватью.

— Тогда почему…

— Почему что ? Почему мать хотела уехать в Пенсильванию? Прослышала, что он в Питсбурге, но поняла, конечно, неверно. География не была ее сильной стороной. А он, конечно, указывать на ошибку не стал. Сандер вообще не хотел ее видеть. После того.

Молчание затянулось. Неужели?.. Рут не могла поверить.

— Не понимаешь, да? — презрительно спросил Эрланд. — Сандер и на другую планету согласился бы улететь, лишь бы не видеть ее.

— Но… Они же были… две горошинки в стручке. Она сама так говорила.

— Вот именно.

— Вот именно?

— Стручки лопаются.

— Что же она сделала? — прошептала Рут.

Скиль пригладил волосы и вздохнул.

— Я же тебе говорил. Ессе, virgo peperit. Латынь надо знать. «Узрей, дева рожденье даст».

— Ваш отец Эммерик.

— Мой приемный отец Эммерик. Он был хранителем, а главным предметом хранения был я. Платой, разумеется, была картина — так хотели ван дер Хейдены. Все произошло в первые дни войны. Потом нацисты заставили продать картину. И Эммерик, и Сандер знали ее истинную ценность, но что он мог поделать? Пришлось продать. Эммерик хотел отдать тысячу флоринов семье Лидии. Он хоть и мизантроп, но человек на редкость честный. Это его главный недостаток. Ван дер Хейдены не единственные, кому он помогал. Участвовал в Сопротивлении. Свои обязательства по контракту исполнял, надо отдать должное, отлично. Я старался делать для него, что мог. А вот ты меня разочаровала. Могла бы и сама догадаться. Претензия Эммерика на картину — это моя претензия. Картина — цена, уплаченная Лидией, чтобы избавиться от меня. Эммерик действует от моего имени. В конце концов, по закону картина моя. Лидия отказалась от нее, когда отказалась от меня.

— Почему вы не упомянули об этом в заявлении?

— Я хотел вернуть картину. Мы хотели вернуть картину. Но не ценой унижения Лидии. Никто не желал раскрывать ее тайну. Люди любопытны. Думаю, Эммерику Лидия даже нравилась, хотя они и не разговаривали больше полувека.

— Картины больше нет, — пробормотала Рут. — Она была на барже. Теперь — на дне.

— Туда ей и дорога.

— Лидия бы так и сказала. И не только она одна. Вы читали письма?

— Читал. Спасибо, что нашла.

По дороге медленно проехала машина. Свет фар прополз по комнате. Коснулся юкки у камина, прошелся по восьми серебряным рожкам меноры на каминной полке, отбросил длинные серые тени на стену и пропал. На мгновение он вырвал из темноты фотографию Сандера, гордо позирующего на фоне отеля «Америкэн» — в вельветовой шоферской кепочке, с кожаной папкой под мышкой.

С улицы донесся смех двух проходящих мимо женщин.

Взгляд Рут снова упал на подушку.

Эрланд пристально посмотрел на нее.

— Мертвое невозможно напрямую превратить в живое.

— Кто ваш отец?

Он слабо улыбнулся:

— Человек, переживший бесчестье.

«Сандер, — подумала Рут. — Его отец Сандер». Кровь застыла у нее в жилах. Теперь все стало окончательно ясно.

Эрланд вдруг оказался на середине комнаты.

Она вскочила.

— Должен признать, ты мне очень не нравишься. Ты из тех людишек, которые суют нос в чужие дела, не заботясь о чувствах других. Как и большинство, ты руководствуешься в своих действиях только любопытством и своекорыстием.

Между ними стоял телевизор.

Эрланд остановился и, глядя на нее с нескрываемой злобой, опустил руку в карман.

Рут не стала ждать. Она сконцентрировалась и выбросила ногу, целя в верхний край телевизора.

Стекло лопнуло…

Эрланд пошатнулся и упал.

Рут выскочила в коридор.

Боже, Боже…

Дверь, как она и боялась, была закрыта на задвижку и цепочку.