Тесс Герритсен - Умереть снова

– Ты должна признать, что между двумя жертвами имеются существенные различия.

– Царапины на кости. Нейлоновая веревка. Даже узлы одинаковые. И…

– Двойной прямой узел не такая уж редкость. Будь я преступником, именно таким узлом я бы и связала жертву.

– А потрошение? Давно у тебя были такие дела?

– Ты нашла одну-единственную царапину на грудине. Это неубедительно. Это совершенно непохожие жертвы. Возраст, пол, местоположение.

– Пока я не идентифицирую эту женщину, ты не можешь утверждать, что она никак не связана с Готтом.

– Ладно, – согласилась Джейн, вздохнув. – Ты права.

– И вообще, что мы спорим? Если ты докажешь, что я ошибаюсь, – бога ради, в любое время. Делай свою работу.

Джейн напряглась:

– А когда это я ее не делала?

Услышав этот ответ, такой жесткий, Маура замерла. Ее темные волосы, обычно гладко расчесанные и холеные, от прохладной сырости превратились в проволочную сеть, в которую попали случайные веточки. В сумраке под деревьями, с испачканными отворотами брюк и в помятой блузке, она была похожа на некую дикую версию Мауры, незнакомку с горящими глазами. Лихорадочно горящими.

– Слушай, что вообще происходит? – тихо спросила Джейн.

Маура быстро отвернулась, избегая ее взгляда, словно ответ был слишком мучителен. После долгих лет знакомства они были посвящены во все несчастья и промахи друг друга. Они знали худшую сторону друг друга. Почему же теперь Маура вдруг уклонилась от ответа на простой вопрос?

– Маура? – не отставала Джейн. – Что случилось?

Маура вздохнула:

– Я получила письмо.

Они сидели в отдельной кабинке в «Джей-Пи Дойлз», излюбленной забегаловке бостонских полицейских, – приди сюда в пять часов, и непременно увидишь у бара не меньше полудюжины копов, обменивающихся боевыми воспоминаниями. Но в три был счастливый час, и в этот день только две другие кабинки оказались заняты. Джейн приходила сюда на ланч бессчетное количество раз, но Маура появилась здесь впервые – еще одно напоминание о том, что, несмотря на годы сотрудничества и дружбы, между ними существовала пропасть. Коп против дока, муниципальный колледж против Стэнфордского университета, эль «Адамс» против «Совиньон блан». Официантка стояла в ожидании, пока Маура разглядывала меню с выражением «что тут наименее отвратительное?».

– Здесь неплохая рыба с жареной картошкой, – предложила Джейн.

– Я возьму салат «Цезарь», – сказала Маура. – Приправа отдельно.

Официантка ушла, и они несколько секунд провели в неловком молчании. В кабинке напротив сидели двое, не разнимая рук. Мужчина постарше, женщина помоложе. «Секс днем, – подумала Джейн, – наверняка кромешный адюльтер». Это навело ее на мысли об отце и его светловолосой курочке – о романе, который почти разрушил его брак и отправил Анжелу с разбитым сердцем в объятия Винса Корсака. Джейн хотелось закричать: «Эй, мистер, поспешите-ка к своей жене, иначе отравите несколько жизней».

Будто мужчины, пьяные от тестостерона, когда-либо прислушивались к доводам разума.

Маура посмотрела на страстно соединившуюся пару:

– Хорошее местечко. А номера на почасовой основе они не сдают?

– Если ты получаешь жалованье полицейского, то это как раз такое место, где тебя вкусно и обильно накормят. Извини, если это не отвечает твоим стандартам.

Маура поморщилась:

– Не знаю, почему я это сказала. Сегодня из меня плохой собеседник.

– Ты сказала, что получила письмо. От кого?

– От Амальтеи Лэнк.

Это имя было для Джейн как дыхание ледяного ветерка, кожа у нее похолодела, по телу побежали мурашки. Мать Мауры. Мать, бросившая своего ребенка вскоре после рождения. Мать, находившаяся сейчас в женской тюрьме в Фреймингхаме, где отбывала пожизненный срок за целый ряд убийств.

Нет, не мать. Чудовище.

– Черт возьми, почему это она пишет тебе письма? – спросила Джейн. – Я думала, ты оборвала с ней все контакты.

– Я и оборвала. Попросила администрацию тюрьмы перестать переправлять мне ее письма. Не отвечала на ее телефонные звонки.

– И как же ты получила это письмо?

– Не знаю, как ей удалось его отправить. Может, подкупила кого-то из охранников. Или засунула его в письмо другой заключенной. Но вчера вечером, придя домой, я обнаружила его в моей почте.

– Почему же ты мне не позвонила? Я бы с этим разобралась. Одна поездка в Фреймингхам – и можешь быть уверена: больше она тебя не побеспокоит.

– Я не могла тебе позвонить. Мне нужно было подумать.