Думать было некогда. Могли взять силой не сегодня – завтра. «Надо бежать! – мысленно воскликнул он. – Хоть в Сирию к Капустину, хоть в сектор Газа».
Два дня спустя Аксаев вышел из дому и больше не вернулся. Пропал. Мать лишь разводила руками, отвечая, что он уехал по заданию редакции. В редакции так же разводили руками и клялись, что никуда Аксаева не посылали. И верно, Саша сам послал себя, но не куда-нибудь, а в первопрестольную.
Родители невесты, хотя Аксаев свою бывшую подружку за таковую не почитал, попытались напасть на его след. Но он это предвидел, поэтому улетел в Минводы, а уже там сел на поезд и поехал в Москву. А что было делать?…
Пока ехал, вначале еще как-то одергивал свои порхающие мысли: «Да нет! Наивно так думать – прямо сразу на телевидение возьмут. Придется в газетенках поработать. Побегать… − Он встал с полки, развел плечи и увидел себя в зеркале. – А вообще-то я просто создан для работы на телевидении. Внешность самая подходящая. Правильные черты лица. Говорю свободно, легко, не теряюсь в поисках слов, не делаю провальных пауз. Умею разговорить собеседника. Мои статьи, репортажи всегда отличались стремительностью изложения, иронией, точностью фактов. – И одинокая мудрая мысль: «Так не бывает!» − тяжело вздыхала и, охая, исчезала под напором самодовольных мыслишек. – А вот всем врагам назло – бах! – и устроился на телевидение. Бах! – и года не прошло, а я уже автор и ведущий программы. Круто! А?! Да как бы там ни было – пробьюсь!»
Казанский вокзал равнодушно принял под крышу своего перрона очередную партию жаждущих жить и умереть в столице, ибо, как утверждал классик, все это делать гораздо лучше в Москве, чем в любом другом городе, даже Париже. Саша решил не тратить время на выяснение, прав ли был классик или заблуждался, а просто поверил ему на слово.
Устроившись в гостинице, Аксаев принялся обзванивать своих так называемых московских знакомых. Он часто принимал в Ростове столичных журналистов. Уезжая, те оставляли свои визитные карточки и, слегка покачиваясь на ногах, после прощального ужина на берегу Дона, клялись помочь ему в решении любых проблем и жаждали видеть его у себя. Наконец Саша доставил им такую радость.
На его «Алло!» отвечали приветливо. Не выслушав, уже обещали выбить себе командировку, чтобы вновь загудеть на левый берег Дона. Потом интересовались: «В чем дело, старик?» Узнав, что Саша в Москве, вмиг становились жутко занятыми и обещали на днях перезвонить…
Аксаев полагал, что был готов и к такому повороту событий, но, когда стал набирать номер, указанный на последней карточке, сердце его тревожно забилось. Причем начал он с самых преуспевающих и теперь звонил последнему в табеле о рангах. Он-то и откликнулся. Сказал, что прозондирует почву в собственной редакции и свяжется с кое-какими приятелями. «Перезвони денька через два», – бросил на прощание.
С тоскою в глазах журналист обвел свой номер, пробормотал: «Н-да» и пошел в кафе.
«Два денька» тянулись, словно вечность. Саша не выдержал: стал звонить на каналы центрального телевидения с предложением о сотрудничестве. Там удивились, что еще существуют в провинциях столь непосредственные умы. Чтобы отвязаться, посоветовали отправить резюме по электронной почте и ждать ответа.
Московский знакомый, который обещал посодействовать, громко расхохотался, когда Саша поведал ему о предпринятых им действиях.
– Ну, ты же сам журналист, – отпивая большими глотками из кружки пиво, сказал он. – Сам знаешь, откуда берутся эти историйки о чуде, произошедшем с талантливыми самородками. Не будут же они выкладывать всю подноготную подлости своего успеха. Когда ты на гребне – ври сколько пожелаешь. Тем более что люди хотят верить в некую справедливость. И чудесный случай в виде отзывчивого продюсера, редактора с умными глазами, как раз то, что нужно.
Саша вздохнул.
– Согласен. Ну, а мне, что делать?
– Для начала могу предложить место внештатника в моей редакции, и еще для одного моего приятеля можешь писать. Он, когда под твоим именем будет давать материал, когда, прости, брат, под своим. Деньги не велики, − и вдруг вставил: − может, вернешься обратно? − взглянул на изумленного Аксаева и попытался втолковать ему: – У тебя ж там славное житье было. Первый журналист в городе. Квартира. Машина. Чего еще?
Саша объяснил ему причину, побудившую его искать приют в столице.
Приятель покивал, но ответил жёстко:
– Что ты мне впариваешь? Из Москвы бы тебя никто не вытурил. Бился бы за свою свободу. А тут в бега подался. Что ты − алиментщик? Ты свободный гражданин своей страны.
Читать дальше