Василий Баранов - Гадкий утенок. Сборник рассказов для женщин

– Алло, – ответили на том конце.

– Это Алена Скворцова. Скажите, когда…. Когда будут похороны?

– Что? Чьи похороны?

– Кости.

– Да вы что, Алена, вы сошли с ума?

– В смысле?

– Да он жив. Жив!

– Жив?!

– Да. Он сейчас в госпитале. Он разбился. Но он в госпитале. Он жив, слышите?

– Да. Да. В каком?

– В военном.

Я опустила трубку. Упала на стол. И слезы вновь потекли из моих глаз. Коллеги удивленно смотрели на меня. Наконец, кто-то сообразил, и меня начали отпаивать валерианой.

– Алена, что случилось?

– Он жив. Понимаете, он жив. Он сейчас в госпитале. Мне нужно туда. Мне нужно.

– Да, конечно, езжайте, Алена, езжайте.

Я вызвала такси и, как сумасшедшая, бросилась в госпиталь. Туда, где лежит он. Я открыла дверь палаты, вошла. Увидела его. Всего перебинтованного.

Я услышал, как открылась дверь палаты. Открыл глаза. Она, Алена. Пришла. Пришла пожалеть.

– Алена, – говорю, – пришла, и он отпустил тебя? Не стоило этого делать. Совершенно не стоило. Мне не нужна жалость. Уходи. Уходи сейчас же. Не мучай меня. Ты мне не нужна. Убирайся.

От этих слов я выскочила из палаты. Захлопнула дверь. Присела на диванчик. Господи, меня просто выгнали. Выгнали. Я сидела. Пытаясь прийти в себя. Хотела встать и уйти. Не было сил. Что он сказал? Он отпустил тебя? Кто он? Не нужна жалость, это я могу понять. Но кто он, кто меня отпустил? Нет, я все выясню. Выясню до конца. Я вошла в палату. Подошла. Села возле кровати на стул.

– Я никуда не уйду. Никуда. Пока ты мне все не скажешь.

– А что тебе говорить? Ты же ушла к нему.

– Ни к кому я не уходила. Я просто ушла от тебя.

– Ну, вот, к кому-то ты ведь ушла.

– К Ольге я ушла. К Ольге. У нее пряталась. У тебя вон, эта, Риточка. Я обиделась и ушла.

– Какая Риточка? – Я был удивлен.

– С которой ты разговаривал по телефону, с которой ты в кафе сидел. Не помнишь?

– Глупо. Рита, это наш кадровик.

– Ты говорил, любимая.

– Это я так. Она помогла перенести отпуск. А кафе – это благодарность за то, что она помогла.

– А как у тебя с твоим, все нормально?

– С кем моим?

– С тем. У подъезда машина. Ты еще вернулась. Наклонилась его поцеловать. Он сидел в машине. Потом махала ручкой. Посылала воздушные поцелуи.

– Господи, ты чего? Это Федька, мой одноклассник. Мы не виделись с ним много лет. Случайно встретились. Поболтали. Он меня до дома довез. Мы обменялись телефонами, и я побежала домой. Никого у меня нет, кроме тебя.

– Правда? – До боли хотелось верить.

– Правда, никого. – И я тонул в ее глазах.

– Но все равно, ты оставишь меня. – Я решил, хватит тайн.

– Это еще почему?

– Потому, что я летчик-испытатель. Потому, что рискую каждый день. А ты не можешь любить такого. – Отвернулся к стене. Пара капель влаги на глазах. И услышу звук уходящих шагов.

– Поздно, Костенька, поздно. Я уже люблю тебя.

– Меня, гадкого утенка?

– Какой же ты взрослый мальчишка. Ты не гадкий утенок. Ты мой прекрасный лебедь. Ты расправишь свои лебединые крылья, взлетишь в небо, а я буду ждать тебя на земле. Ждать своего белого лебедя.

А что такое смерть? Такое ль это зло,

Как всем нам кажется? Быть может, умирая,

В последний горький час, дошедшему до края,

Как в первый час пути – совсем не тяжело?

Пьер де Ронсар

Шаги по асфальту, по мокрой опавшей листве. Улица с редкими прохожими, которые движутся в танце повседневности. Дома, выстроившиеся, словно в почетный караул в ожидании гостя, редкие капли дождя падают ему на голову. Он идет, слегка улыбаясь. Он гость незваный и нежеланный. Где-то вдали клаксон отдает колокольным звоном. Начало дня. У него еще много времени впереди. Можно и отдохнуть. Он тает в безмолвии улицы, обращаясь в осенний лист, висящей на ветке дерева. Он висит, а ветер качает и убаюкивает его. Время для него пустой звук, хотя есть часы, созданные, словно, для него. Это тогда, когда ночь встречается с рассветом, когда кончается одно и начинается другое. Долор игнус анте люцим. Жестокая тоска перед рассветом. Часы, когда люди часто уходит в безмерное безмолвие вечности, встречая свой последний рассвет и провожая свою последнюю ночь. Сын вечности, он пришел, чтобы проводить кого-то в мир без горя и радости, без надежды и отчаяния. Он сам не знал этих чувств. Он знал, что есть такая безмолвная страна, в которую уходят все живущее. Качание на ветвях вечности наскучило ему, и он опять обрел тело. Впереди шли девушки и мило болтали о своем, девичьем.