Леонид Словин - Дополнительный прибывает на второй путь (сборник)

— О чем с вами говорил Голей?

— Спросил, бывал ли я в Кировоградской области.

— Вы упоминали Каменец-Подольск?

— Он сказал, что был в Каменец-Подольске… — Старик не искал выход из лабиринта, Денисову предстояло заниматься этим самому.

— Голей выпил больше, чем другие?

— Я бы сказал: меньше. Голей нервничал. Руки!.. Он все время шевелил пальцами.

— Из-за чего произошла ссора?

— Он хотел отметить отъезд, я отказался!

Налицо была другая интерпретация, не та, которой придерживались его спутники. Помолчав, Ратц спросил:

— Деньги нашлись?

— Денег нет. В том-то и дело, что, кроме вас, их никто не видел…

— Восемь тысяч.

— Не ошиблись?

— Слава богу! Я бухгалтер!..

Денисов вернулся к разговору о купе, где совершилось преступление.

Все было важным и значительным там в поздний час, перед «третьей стражей», как называли его древние, делившие ночь на стражи в предвидении «татинных и убивственных дел».

— Из ваших попутчиков никто раньше не знал друг друга?

— Голей и Вохмянин? Мне неизвестно.

— Где вы сидели за ужином?

Ратц оглянулся, еще ближе подвинулся к двери.

— Женщина и Голей сидели там, у окна, напротив друг друга. Я здесь. На другой полке Вохмянин. Согласно билетам… Потом легли спать. Обычно у меня бессонница, а тут будто провалился! И пробуждение! Этого не объяснить… — Ратц серьезно посмотрел на Денисова. — Видели, как падают ящики? Или картонные коробки. Штабеля картонных коробок… Проходит трещина наискосок, и они валятся. Ряд за рядом.

— Давно это с вами? Как вообще себя чувствуете?

— Похудел сильно. Майки, пиджаки — все сваливается!

Был еще вопрос:

— Ваш ножик…

— Тоненький! С красной ручкой!

— Где он?

— Я давал его откупорить бутылки… — Ратц посмотрел на Денисова, потом на Антона. Маленькое лицо сжалось еще больше. — Вы нашли его? Ничего не помню…

Крохотной Тоновкой, заставленной платформами с пиломатериалами, закончилась Юго-Восточная дорога. Следующая станция — Умет — принадлежала Приволжской.

В Умете уже ждали, почту принесли в вагон. Радости от нее было мало. Телеграммы были те же, что и в Кирсанове, Москва продублировала их в два адреса на случай непредвиденных обстоятельств: о том, что Вохмянин пробыл в Москве не двое суток, как показал на опросе, а трое; а старший ихтиолог Плавич, чей адрес был в блокноте пострадавшего, никогда не слыхал о человеке по фамилии Голей.

Одну телеграмму Денисов отложил в сторону:

«Осмотром перегона Вельяминово — Привалово правой стороны ходу Москвы семьдесят третьем километре второго пикетного столба обнаружен нож заточкой клинка односторонней ручка красная пластмассовая направлен биологическую экспертизу =

Газимагомедова».

Это был ответ на только что состоявшийся разговор с Ратцем.

— Все? — спросил Денисов у посыльного.

— Все. — Посыльный вежливо откланялся: — Удачи в раскрытии тяжкого преступления!

Все было в лучших традициях транспортной милиции.

— Спасибо.

Вместе с Антоном Денисов подошел к тринадцатому вагону. Юную великаншу. Пятых, окружили пассажиры.

— Фокус-покус! — Мужчина в майке-сетке, в полосатых брюках, с венчиком редеющих медно-красных волос владел общим вниманием. — Выпью из бутылки, не раскупорив ее!

— Скажите! — Пятых хохотнула. — Не раскупорив…

— Пари!

Сабодаш, простая душа, заинтересовался:

— Это как?

— Показать, товарищ капитан? Подай вино! — крикнул мужчина кому-то в вагон. — Протокол не составите?

Из тамбура передали две бутылки «Марсалы», одна была раскупорена.

— Следите!

Он перевернул запечатанную бутылку — с наружной стороны в дне имелось едва заметное углубление. Мужчина налил несколько капель из второй бутылки, пригубил.

— Пью?

— Ну, дает магаданец! — объявила Пятых.

Вокруг засмеялись.

— Магадан — город без фрайеров… — он оборачивался во все стороны, показывая фокус-покус. — Условие соблюдено? Пью из неоткупоренной!

Двое его друзей — пожилой, со шрамом, и второй, в тельняшке, с металлической пластинкой на руке, — наблюдали за ним из тамбура.

— Игра слов… — Антон махнул рукой.

Колодки тормозов неожиданно скрипнули.

— Тро-га-ем-ся! — пропела Пятых. — Садитесь!

Денисов и Сабодаш прошли в служебку. Здесь было прохладнее, окно завешено мокрым одеялом. Рядом с распределительным щитом висел отрывной календарь. Денисов заглянул в него:

«Двадцать шестое августа

Восх. 5.26 Зах. 19.36