Леонид Словин: Дополнительный прибывает на второй путь (сборник)

Рядом с киоском Союзпечати курила молодая женщина. На ней было бежевое пальто, а перчатки и длинные сапоги-чулки — черные.

Денисов обратил на нее внимание: «Похоже на дветовую гамму сиамских кошек…» Ближе к закрытому еще киоску стояли чемоданы и дорожная сумка. За чемоданами сумку было едва видно.

«Забудет», — решил Денисов.

У камеры хранения попыхивал папироской Сабодаш.

— Нашлись твои морячки. На Рижском… Следователь сейчас их допрашивает. Они кое-что видели. Оказывается, Артур зашел за камеру хранения сам. С портфелем. Только потом появились еще двое. Сначала один, потом другой.

— Со стороны вокзала?

— С платформы. Сзади… — Сабодаш поджег потухшую папиросу. — Что у тебя нового?

Денисов рассказал.

— Следователь занят. Ты сам, если что… — он отбросил окурок. Пойдем? Шестое окно, пятая полка.

Пригнувшись, они прошли в «окно», размером не уступавшее двери. Свет внутри был приглушен, ожидавшие их кладовщики в телогрейках и ватных брюках пошли впереди. Камера хранения не отапливалась. По обе стороны прохода тянулись некрашеные деревянные стеллажи, висели связки пластмассовых жетонов.

Пятая полка оказалась в углу. Желтый импортный портфель был отгорожен мешками, не сразу бросался в глаза.

— Вы принимали? — спросил Денисов у кладовщика, который стоял ближе других.

— Не, Спирин.

— Сейчас придет, — сказал Сабодаш. — Выдает забытые вещи. Сержант должен еще пригласить понятых.

Кто-то зажег свет над проходом, спросил:

— Человек-то жив, товарищ капитан?

— Жив. Состояние тяжелое.

Послышались голоса.

Все тот же сержант-первогодок, оказывавшийся всю ночь на подхвате, ввел двух женщин. Одну Денисов тотчас узнал по бежево-черным кошачьим тонам. Сумки при ней не было, в каждой руке она держала по чемодану.

— Оставьте чемоданы у входа, — сказал Денисов.

Женщина поставила вещи.

— Вернитесь к киоску… За сумкой.

Возвратилась она счастливая, притихшая. Вместе с ней вошел пожилой кладовщик в очках с металлической оправой. Спирин.

— В какое время сдали портфель? — дежурный показал на стеллаж.

Кладовщик поправил очки, повертел приколотую квитанцию:

— После ночного скорого.

— Помните, кто сдавал?

— Столько народу… — похоже, он не хотел ввязываться в историю.

— Жаль.

— Не помню. Истинное слово.

Денисов поставил портфель на стол, ближе к светильнику:

— Осмотрим содержимое. Возражений нет?

— Открывай, — сказал Сабодаш. — Понятые пусть подойдут ближе.

Денисов осмотрел запор:

— Придется отложить: портфель заперт.

— Погоди, ключ дам, — кладовщик был согласен помочь, но только наименее хлопотливым образом: в кладовой было полно ключей от невостребованных портфелей, чемоданов.

Денисов отказался:

— Кто-то помимо владельца мог пытаться открыть замок. Испортим следы.

— Значит, пока не найдут хозяина, будете в неведении?

— Эксперт вскроет.

Под Дубниковский мост бесшумно скользнула очередная электричка. Прибыл утренний скорый — разгоняя тележки, бежали в конец платформы носильщики. Летом они так же резво боролись бы за место у первого вагона, чтобы успеть отвезти вещи к такси дважды.

Денисов. свернул в зал. Здесь ревели уборочные агрегаты. Зажегся неоновый призыв «Пользуйтесь автоматическими камерами хранения», который на ночь выключали Влажный мрамор, отмытый уборщицами, казался к утру темным и менее торжественным. Денисов поднялся к внутренней справочной, та же девица пригласила его войти.

— Я по поводу вчерашнего звонка…

— Не поймали?

— Припомните, какой голос был у звонившего? Резкий, хриплый?

— Не сказала бы.

— Густой?

— Нет, нет… — она вдруг покраснела. — Как у нового инспектора.

Денисов был разочарован. Новый инспектор, молодой, но уже с брюшком, садился на совещаниях позади всех и молчал, словно набирал в рот воды.

— Состав подали на посадку минут за двадцать… — подумав, вспомнил Дрога. — Когда я садился, Артур был в купе.

— О чем зашел разговор? — спросил Денисов. — Если можете, воспроизведите дословно.

— Ни о чем. «Много людей, толкотня…» По-моему, это Артур сказал. «На осень намечена реконструкция».

«Как муравьи…» — тоже он сравнил. Тут вскоре появился Юрий Николаевич.

— Я поправил Артура: «Скорее не муравьи, а божьи коровки. Муравьи, надо отдать справедливость, быстрее…» — Юрий Николаевич достал сигарету. Артур тогда засмеялся: «Самка божьей коровки оставляет после себя полторы тысячи яиц…» Помните, Дрога? Я после этого осведомился: «Вы — зоолог?» «Нет, — он ответил, — энтомолог».