А.А. - Убийство в прямом эфире

Нужно отправить голосовое сообщение Матвею, пока телефон работает. Нужно умудриться подкинуть его на грудь вверх экраном. Оббитые ключицы ноют в ответ на перспективу снова ловить телефон. Да и руки только-только отошли. Но что делать – нужно пробовать, пока есть возможность. В этот раз, видимо после тренировок, удается поймать его быстро, и я зажимаю-таки эту чертову кнопку. Что есть мочи, максимально четко, насколько это можно сделать с завязанным ртом, ору: «Siri, отправить сообщение – меня украли!». Я хочу продолжить «…черный фольксваген, девять часов», но запинаюсь, а услужливая Siri уже щебечет.

– Кому отправить это сообщение? – все, возможности отредактировать нет, нужно срочно сказать имя в записной книжке, иначе придется снова искать кнопкой вентиль…

– Ма…ма…Матвей! – нога от напряжения дергается, и телефон соскальзывает обратно на живот. «Черт, черт!» – проносится в голове, Siri распознает только четкие слова, сейчас скажет «пользователь не найден». Но Siri тут же продолжает.

–Отправить?

–Да!

–Сообщение отправлено.

Ох, ну слава прогрессу! Если дела мои действительно плохи, то хотя бы Матвей будет в курсе. И пусть наша дружба последнее время дает трещину, он будет искать меня в любом случае, он найдет меня. Ну, не раскисай, Розка, не нагнетай! Это всего лишь чья-то глупая шутка. Забей.

Сегодняшний день станет необычным. Эта мысль сидит где-то в животе, и тихонечко тянет за собой мышцы в самом его низу, что в целом походило бы на ПМС, если бы… Если бы мой организм еще был способен к циклам. Глаза немного отекли, так что комфортнее было бы держать их закрытыми. И это тоже считается предвестником цикла. Но это точно не он. К сожалению, а может и к счастью…

Вроде бы все в комнате выглядит привычным: на будильнике четыре утра, выцветшие обои, мое верблюжье, тяжелое одеяло. Я зарываюсь в него поглубже, еще пара минут в нагретой кровати ничего не изменят. Да, с закрытыми глазами куда комфортнее. Впрочем, я вполне могла бы не открывать их, выполнять утренние дела наощупь – в этой однушке на пятом этаже я знаю наизусть все выступы и трещинки. Как там пела Земфира: «…Я помню все твои трещинки…» – вот это как раз про мою квартиру. В коридоре скрипит четвертая, если считать от двери, ламинатина. Сделать петлю на кухню – щелкнуть чайник. Смеситель в ванной переключает воду по своему усмотрению – да, давно нужно бы починить. Некому. Две ложки сахара, одна кофе. Все, как и в любой другой день, пять лет подряд. Нужно собираться на работу. Я проглатываю невидимую но-шпу, чем в общем-то заглушаю этот внезапный приступ «пмс». Вливаю в себя кофе, надеваю рабочий комбинезон и бреду в парк, своей излюбленной тропкой, по которой хожу, кажется, только я одна.

Я люблю этот путь в городской парк. От моего дома до сюда пешком всего минут пятнадцать. Но самое привлекательное в этой дороге – вероятность кого-нибудь встретить здесь близится к нулю. Я иду на работу рано утром, когда большинство людей еще спят, и возвращаюсь днем, когда все еще работают. Мало кто бывает здесь даже в часы пик. Поэтому мы расходимся как во времени, так и в пространстве. Меня это более чем устраивает. Я захожу с обратной стороны парка, через старую калитку и мост. Это довольно старый мост, его отстроили где-то в семидесятые, еще до моего рождения. Но калитку поставили гораздо позже, при реставрации. А на моей детской памяти, это были последние годы советского союза, здесь царил хаос: гора битых пивных бутылок, разлагающиеся мешки и покореженный забор. Ребятами мы пролазили между его прутьев, чтобы покормить уток – сейчас таким образом пролезет разве что моя рука, ну возможно нога, хотя не рискну проверить.

Каждое утро, как и сейчас, проходя через мост, я ловлю на коже искры света от восходящего солнца. Если бы вы шли сейчас рядом со мной, ваше лицо скрыла бы от солнца листва берез, растущих на берегу реки. Свет тут падает не прямо, а как бы всплесками или полутенью. Ежедневно проходя здесь, я мысленно говорю спасибо березам за эту деликатность: не приходится стыдиться всякий раз, как лучи солнца прожектором упадут на мое оплывшее лицо, вырезав позором каждый его изъян.

Я люблю одиночество, а точнее за десять – пятнадцать лет я к нему привыкла. Работаю в парке садовником, в летнее время. Высаживаю и облагораживаю все растения здесь. Пусть это не очень престижная работа, но мне ли выбирать? Да и люблю это место очень: тут прошло детство и юность, и детство дочки… Моей малышки… Мы давным-давно перестали видеться, увы. Но всякий раз, как вот сейчас, дотрагиваясь до розовых кустов в парке, я как будто общаюсь с ней маленькой. Сквозь годы. Да что скрывать, я всегда разговариваю с моими кустами вслух. Благо никому из посетителей парка или руководства нет дела до угрюмой тетки в грязном комбинезоне, которая что-то нашептывает себе под нос. Меня это устраивает.