Николай Леонов - Смерть в прямом эфире

Убитый сидел в гримерной, где наводят марафет на телезвезд, свесив голову на грудь. В височной части виднелось небольшое пулевое отверстие.

Убийство произошло за пять минут до прямого эфира, когда диктор первого канала зашел сюда, чтобы положить тон, попудриться да поправить безукоризненную прическу.

Небольшая тумбочка стояла рядом с креслом, где сидел труп, — бывший популярный диктор, любимец женщин... За ней неловко примостился старший следователь городской прокуратуры и писал протокол осмотра места происшествия.

Следователь был полноватый, писать ему на узкой тумбочке было крайне неудобно. Старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник милиции Гуров стоял в дверном проеме. Он хотел сказать приятелю, мол, сядь ты как человек, ты сейчас здесь главный. Однако молчал.

Полковник Гуров в данный момент выполнял важную роль швейцара, то есть никого и никуда не пускал. Ни в гримерную, ни из гримерной. Известие об убийстве распространилось по телецентру неимоверно быстро, и все время находились люди, которым было жизненно необходимо войти в небольшую гримерную.

Молоденькая худенькая уборщица в линялом, некогда синем халате требовала тряпку, забытую у тумбочки, так как тряпку обязательно сопрут, а их не напасешься.

Гуров спокойно объяснял: пока он здесь стоит, из комнаты ничего не сопрут.

— Вон лежит в углу! — чуть не плакала женщина. — Я только возьму и уйду.

— Нельзя, в тряпку завернут пистолет, — врал Гуров, преграждая ей путь.

— Раз-ре-ши-те, — раскатывая слова по слогам, рокотал мужчина начальственного вида. — Я член совета директоров!

Гуров смотрел на растущую толпу поверх лысеющей головы молодого начальника:

— Уберите ногу, я испорчу ваш дорогой ботинок. — Отодвинул ногу директора с порога, закрыл дверь и привалился к ней спиной.

Следователь и оперативник работали вместе не первый раз. Гуров поражался тому, как быстро Гойда пишет. Поражался его непробиваемому спокойствию и полному несоответствию округлой, мягкой внешности — поистине железной выдержке и поразительной последовательности в соблюдении каждого пунктика закона. Конечно, уборщице тряпку можно было отдать, а настырного молодого начальника в гримерную на минуту впустить, но только не тогда, когда работал Гойда. Впущен был лишь врач, констатировавший смерть, даже следственная бригада, которой предстояло возиться и возиться, ждала за порогом.

Фотографирование, поиски несуществующих отпечатков пальцев, не имеющих никакого отношения к делу следов — все это было еще впереди.

Разумеется, "швейцаром" можно было поставить не полковника, а сержанта, но Гуров знал: дотошный Гойда никогда ничего просто так не делает. И лучший из московских сыщиков достойно нес свой крест, не отвлекал товарища разговорами, не советовал, что еще необходимо внести в протокол осмотра. Следователь лучше делает свою работу. Пройдет время, и сыщики не раз перечитают его протокол, бывает, единственную бумагу в деле, в которой есть какая-то зацепка, возможность найти что-то новое и ценное, порой решающее.

— Лев Иванович, впускай криминалистов, — сказал Гойда, складывая свои листочки и растирая затекшую поясницу. — Понятые, подойдите, пожалуйста, и распишитесь.

Следователь и опер вышли в коридор, Гойда сказал:

— Вы не стойте здесь, господа, ничего интересного за дверью не происходит. Криминалисты закончат свою работу, дверь я опечатаю.

— С Леней-то попрощаться можно? — спросил кто-то.

— Труп увезут, все остальные вопросы — к телекомпании и родственникам. Похороны. Поминки. Будет ли выставлен гроб и когда.

По коридору приближалась большая группа мужчин явно руководящего вида. Гуров узнал своего непосредственного шефа — начальника главка генерал-лейтенанта Орлова, первого замминистра генерал-полковника Шубина, нескольких контрразведчиков и телезвезд. Сыщик взял следователя за плечо, пошел к выходу.

— Где только я трупы не осматривал, перечислить невозможно, — Гойда покачал головой. — На телецентре не приходилось.

— Ты не знаешь, почему телеведущий — большая потеря для людей, чем учитель, врач или фрезеровщик? — спросил Гуров.

— Не трогай меня, сыщик, — буркнул Гойда. Задрав голову, взглянул на Гурова. — Ты будешь очень смеяться, но у меня с семьей с понедельника путевки в Болгарию.

— Я не буду смеяться, — грустно ответил Гуров. — Ты ведь один на всю прокуратуру.