Лилия Беляева - Убийца-юморист

— Та самая. Но…

— Таня, Татьяна, — перебила меня Дарья. — Не надо «но». Я хочу верить в тебя и буду.

Что там ещё делают настоящие следователи? Подробно расспрашивают о том человеке, на которого падает подозрение в убийстве. Хотя, конечно, убийцей мог оказаться совсем иной тип.

— Как выглядел внешне этот самый ваш благодетель? Сколько ему, на ваш взгляд, было лет? Как он был одет? Может быть, заметили на его лице, руках, в походке что-то особенное?

Геологиня приложила морщинистые пальчики к худому подбородку:

— Среднего роста… светловолосый… Усики чуть темнее. Глаза не знаю какие — в очках же темных… Нос — обыкновенный, скорее прямой, на руке золотое обручальное кольцо. Одет аккуратно, скромно: джинсы и голубенькая рубашка… Да! Вот ещё что! К рубашке приколот такой картонный квадратик и на нем алый крест и полумесяц и печатными буквами написано, что этот молодой человек Сергей Богомолов… видите, я запомнила… Значит, так, Сергей Богомолов является представителем фирмы… вот название забыла… Оно такое… как нынче принято… полуиностранное.

— Светловолосый? Блондин то есть? — уточнила я.

— Мне так показалось, — ответила геологиня. — Еще, знаете ли, у него такой приятный, мелодичный голос… Располагает. Вот почему я сомневаюсь, что именно он… Да и зачем? Зачем? Ведь у Нины Николаевны никаких изумрудов-бриллиантов! Она печатает на машинке, которую приобрела в годы едва ли не хрущевских реформ!

— Не знаете, к кому ещё из ваших соседей приходил тот молодой человек?

— К Ипатьевым. Там был дома один старик Александр Андреевич, в прошлом специалист по радиотехнике, профессор. Молодой человек и ему оставил тот же набор продуктов, что и мне. Как подарок от фирмы. Александр Андреевич не хотел брать, он гордый старик, но гость его пересилил. Потом смеялся, мол, дожил до подарков с неба. Его жена Вера Терентьевна проще смотрит на вещи. Макароны с мясом сварила, всех накормила, включая приблудного пса Игрунка… И никто, никто не умер! Даже дурно себя не почувствовал!

— Какой диагноз врачи поставили, от чего умерла твоя мать? — спросила я Дашу по дороге к Феликсу Пушкарскому, переводчику с немецкого.

— Сердечно-сосудистая недостаточность. Ну, это, говорят, всем почти пишут так…

Феликс Пушкарский в тот день, когда некий молодой человек от некоей фирмы разносил «благотворительную помощь», на месте отсутствовал. То есть его дачка была пуста, очень такая хлипенькая и облезшая, как и все прочие здесь, что свидетельствовало: у хозяев-интеллигентов на сегодняшний день есть денежки лишь на самое необходимое для выживания, но не на всякие, даже мелкие, плотницко-малярные работы, связанные с покупкой необходимых материалов и наймом рабочей силы.

— Ничему, ничему не стоит удивляться, — заявил этот худой человек в полосатой пижаме и расшлепанных, как блины, тапках. — Все кричат «налоги, налоги»! Словно слепо-глухие. Хотя знают, что налоги платят с единицы товарной продукции. А поскольку идет катастрофический спад производства, огромное количество предприятий разворовано, лежит, то какие налоги способны поднять страну? Есть такие? Нет! Есть масса шпаны, «жучков», прохвостов, называющих себя бизнесменами. Вполне допускаю, — он залез пятерней в свои седые растрепанные волосы, расколошматил их ещё больше и заключил: — Вполне допускаю, что некие хулигано-грабители запустили на наш участок своего сотоварища, чтобы он обследовал обстановку и доложил, есть ли тут возможность хоть отчасти озолотиться. Молодец с мешочками подарков это нонсенс, это из сказки для самых последних дурачков начала этой дебильной перестройки.

Мы сходили ещё к нескольким дачникам. Но никто из них никакого блондина не видел. Лишь девочка Маша, лет двенадцати, в чудесном ярко-желтом венке из одуванчиков, вспомнила:

— Я в кустах сидела, вон там, возле пруда, я окунулась и замерзла, я в полотенце сидела. Он… такой человек в джинсах, не наш, в синей шапочке с длинным козырьком, не на автобусную остановку пошел, а в лес повернул. За лесом, конечно, тоже есть остановка. Но автобус как раз к этой остановке, у пруда, подошел. Я ещё удивилась, зачем ему чапать через лес… Я ему даже крикнула: «Эй, вон же автобус!» А он словно не слышал ничего. Вот я и удивилась.

— Он что-нибудь нес?

— Нет, ничего, пустой шел.

Мы с Дарьей вернулись к ней на участок, сели на скамейку у деревянного стола. Голубоватые тени от яблоневых веток, усыпанных белым цветом, скользили по дощатой столешнице и на миг то и дело затеняли яркое солнечное пятно на круглом, как луковица, боку чайника с ситечком.