Лилия Беляева - Новый русский и американка

А вот когда я очутилась на вилле своей тетушки Элизабет, она все-все поняла по моему лицу, отпила из сиреневого бокала джина с тоником и сказала:

— Действуй, детка!

Ну конечно, это она вывела меня из тягостного состояния невосполнимой потери… Она посоветовала мне написать роман и издать его в России.

— Русские женщины непременно тебя поймут. Они по природе отзывчивы и постараются тебе помочь отыскать этого твоего невероятного «нового русского». Если, конечно, его не расстреляли за тот самый криминал…

— О, нет, тетушка, милая! Не надо так! Ты лишаешь мою жизнь смысла! воскликнула я, крепко-крепко зажимая в руке золотую бахрому лилового шелкового шарфа.

— Шучу, — сказала моя очаровательная тетя, несколько легкомысленная в вечерние, расслабляющие часы. — Такой себя в обиду не даст. Ах, как мне запало в душу это необыкновенное — «разбрасывая огонь и сперму…» Никогда, ни с одним мужчиной у меня не было ничего подобного! А ты — счастливая… Вот тебе образцы — прочитай, поучись… и пиши…

Заботливая тетя вывалила на мой стол десяток маленьких книжечек с названиями поразительной, отважной красоты и нежной свирепости: «Не забудь про постель…», «Учись верить мужчине», «Твои волосы на моей подушке», «Большой секс с магараджей на вершине Тадж Махала», «Не отвергай мужские гениталии средь роз и азалий», «Возьми меня в полете на дельтаплане» и так далее. Я все их прочла, кое-что в них подчеркнула, а кое-что, особенно понравившееся, выписала, чтобы использовать в своем романе.

Не знаю, что на меня нашло, но писать я принялась без какого-либо страха. Сидела и писала под раскидистым американским кленом, и голубые изящные тени от его реющих надо мной листьев безмолвно и целомудренно скользили по моим золотистым волосам, листкам белой бумаги и вазе с авокадо… Я почему-то хотела пить в те минуты холодное молоко и пила его через соломинку, а оно так нежно, так чудесно холодило гортань…

Однако и холодное молоко не спасало меня в те моменты, когда я вспоминала, глядя вдаль ничего не видящими глазами, те яркие, неповторимые, удивительные сцены с «новым русским», когда он, отстреливаясь, не забывал при этом дарить мне радости полноценного, большого, грандиозного секса… Я переставала дышать от охватывающего волнения и даже писать, и тогда мне не оставалось ничего другого, как идти будто бы ленивой, рассеянной походкой в сторону реки. Там непременно встретится кто-то, только что вылезший из воды. А меня всегда, неизменно пленяет блеск мокрой, молодой, упругой кожи, под которой взбухают и переливаются настоящие мужские мускулы… А вокруг такая непролазная, девственная чаща! Столько уютных уголков с мягкой, свежей травкой, влекущей неудержимо!..

Вероятно, у меня уже выработался хороший вкус, и я как-то сразу нахожу того, у кого будет вполне приличный фаллос и способность понять мятущуюся женскую душу… В это лето как-то удачно невдалеке от тетиной виллы в старинном колледже, опустевшем в связи с каникулами, поселились какие-то туристы-скандинавы — вперемешку с голландцами… И, как выяснилось с течением времени, вопреки распространившимся слухам, отнюдь не все они были гомосеками… Отнюдь… Их крупные, невыразимо мощные, загорелые тела особенно восхитительно сверкали в лучах утреннего солнца, когда они на своей нудистской лужайке играли в мяч… Но какие все они оказались поразительно чуткие! Едва я покажусь — тотчас кто-то из них как бы случайно окажется рядом, и вот уже густые ветви деревьев, чарующие своим искренним гостеприимством, закрывают нас от посторонних, нескромных взоров…

Но, конечно, сердцу не прикажешь, «новый русский» никак не шел у меня из головы, и я то и дело вспоминала его умопомрачительные возможности даже в те моменты, когда мой очередной распаленный партнер, полускрытый зеленой растительностью, изо всех сил старался доказать мне свою мужскую полноценность и даже подчас как бы случайно, как бы в качестве подарка на долгие времена вкладывал в мою руку свое самое бесценное сокровище.

Только раз я уловила что-то похожее на специфическое поведение «нового русского» в момент нашего совместного искрометного оргазма — это когда тётин садовник, молодой итальянец, брал меня в садовом домике на рулонах пленки для теплиц: у него точно так же, как у моего любимого, неповторимого, единственного «нового русского», семя таким фонтаном ударило в презерватив, что этот самый, как сейчас помню, голубенький в серебряных звездочках предмет безопасного секса отлетел, как снаряд, неизвестно куда…