Владимир Таганцев - Золотое яблоко Фрейи

— Примерно так: человек сидит в комнате, освещенной свечой, и вдруг она гаснет; человек сидит в той же комнате, но темной, и вдруг вспыхивают свечи. Что более неприятно? Естественно подавал он информацию в виде данных, почерпнутых из разных психологических школ. Но вот как раз в этом деле меня провести трудно, — усмехнулся Беннет. — А вы меня не поняли — ни о каком Нобеле и мысли не было, просто сама идея чудовищно гуманна. Чудовищно, понимаете?

— Да, — согласился Арчер, — Чудовищно. Да, вы правы — в природе все относительно, но зло есть и будет злом, а добро всегда остается добром. Убийца не станет праведником, какими бы мотивами он не руководствовался. Он останется убийцей и должен понести наказание. И заповедь «Не убий!» конкретна, а не расплывчата.

Беннет, сделав несколько глубоких затяжек, спросил:

— Вы знаете о библиотеке все?

— Да, о ней я знаю все. — Арчер сделал ударение на последнем слове. — И ни о каком чудовищном гуманизме не может быть и речи. О цепи чудовищных преступлений — да.

— Мистер Арчер, вы не забыли, что у нас уже не осталось времени? — Остановила их диалог Липтон, — Вы несколько многословны, а…

— Жаль, что я не успел заткнуть его вонючую пасть еще на бензоколонке. — О'Нэйл с трудом поднялся с пола. — Паршивое дерьмо!

— Мистер О'Нэйл, я рекомендовала бы вам помолчать, — перебила его Липтон.

Тот как-то странно посмотрел на нее и, налив себе полный стакан виски, уставился на огонь за каминной решеткой.

— Мне кажется, Томас вы выяснили все, что хотели, — продолжала Липтон. — У вас есть вопросы ко мне?

— У меня есть маленький вопрос: кто убил Хаббарда? — вмешался Дэвис.

— Минутку, док. Я котел бы прояснить один момент, мадам.

— Я вас слушаю.

— Эдсоны появились в Хеллингтоне через два года после смерти Клэр Дэвис, матери доктора. Хаббард сблизился с Эдсон еще позднее. И мне не ясно, из каких соображений он убил Клэр Дэвис.

Доктор вздрогнул и побледнел.

— Он ее не убивал, это случилось неумышленно. Его вызвали к ней, поскольку семейный врач Дэвисов в это время отсутствовал. Дэвисы жили тогда в самом Бултоне, и Эндрю приехал первым. У Клэр была скрытая форма диабета, редчайший случай. И Эндрю и не подумал об инсулине. Да, вскрытие показало, что он роковым образом ошибся, но, так или иначе, про его врачебную ошибку вскоре забыли. Как он помог Эдсон! Когда все улеглось, к нему пришел неизвестный и за пару тысяч фунтов пообещал не сообщать в полицию, что Эндрю не просто ошибся, а сознательно убил жену человека, который незадолго до этого поддерживал тесные отношения с виновником смерти сэра Роберта. Эндрю в шоковом состоянии выложил деньги, назанимав их и оставшись без гроша в кармане. Испытывая угрызения совести, он приехал к Джиму Дэвису и клятвенно заверил его, что он не виноват, никто бы другой не помог Клэр. Они разговорились, и Эндрю рассказал Дэвису о своем тяжелом детстве, о потере матери и отца, и тот принял в нем участие.

— Понятно. Фонд Дэвиса, — остановил ее Арчер. — Неизвестный оказался Джоном Брауном?

— Естественно. Кстати, его настоящее имя — Гарольд Томпсон.

— Вот как! Браун — совладелец частного детективного агентства? Да, внешность — штука обманчивая. — Арчер повернулся к Беннету. — Когда вы рассказали Хаббарду анекдот про тинктуру?

— В самом начале 1958 года, я хорошо помню тогдашний собачий холод, — ответил Беннет.

— Все ясно, у меня больше нет вопросов, — подытожил Арчер.

— Ему все ясно! А нам, черт возьми, не ясно, кто убил Хаббарда! — закричал Дэвис, поддерживаемый Маккареном и О'Нэйлом.

— Джентльмены! Я не заглядывал в сумочку миссис Липтон, вы тому свидетели, — начал Арчер.

— И я, — сказал Норман. — Тому можно верить.

— Если в сумочке окажутся все три улики, о которых я уже говорил, значит, я смогу назвать и убийцу, согласны?

— Помада, пудреница и кошелек? — с вызовом спросил О'Нэйл. — А может, целый маникюрный набор?

— Нет. Это должны быть весьма необычные вещи.

— Называйте, Томас, — улыбнулась Липтон. — У вас богатое воображение.

— Вы меня извините, леди, — сказал ей Норман. — Но сумочку вам показать придется. Я уже говорил Тому, что дело это нечистое, а знаете вы о нем много, слишком много.

— Мистер Норман, как вы думаете, кто живет хорошо и счастливо? — спросила его Липтон.

— Во благости, что ль? Это тот, кто ничего не видит а и верит на слово, — усмехнулся Норман.

— Браво, мистер Норман! Вы — настоящий британец, опора Империи.