Николай Зорин - Формула влияния

— Это он! — сдавленно проговорила она. — Мужчина, которого я видела в тот ужасный день. Убийца бедного Федора.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно! — Галина Семеновна потерла виски. — У меня даже голова заболела, как тогда. Это он, без сомнения! Только…

— Только? — насторожился Виктор.

— Выглядит здесь моложе.

— Все правильно! — Виктор с облегчением вздохнул. — Эта фотография была сделана десять лет назад. Значит, именно этот человек выходил из кабинета Владимира Тимофеевича в тот день?

— Да, именно этот, — уверенно подтвердила Стахова. — Так вы его нашли?

— Нет, еще нет, но найду обязательно, — пообещал Виктор и спрятал фотографию в сумку. — Галина Семеновна, вы сможете подтвердить свои показания в полиции?

— О, конечно! Ради того, чтобы Владимира Тимофеевича выпустили, я готова на что угодно. Я просто места себе не нахожу с тех пор, как его арестовали. Конечно, я подтвержу свои показания, можете не сомневаться, — заверила его Стахова и посмотрела на Виктора таким доверчивым и дружелюбным взглядом, что ему стало неловко. — Хотите кофе? — предложила она.

— Нет, спасибо, я очень тороплюсь, — с сожалением отказался Виктор — кофе ему хотелось до спазмов в желудке, да и обижать эту женщину, так уверенно подтвердившую его самую счастливую версию, он не хотел.

— Ну что ж, — Галина Семеновна дружелюбно ему улыбнулась, совсем не обидевшись. — Тогда до свидания. Удачи!

Тепло попрощавшись со Стаховой, Виктор быстро вышел из библиотеки — и прямиком угодил в лапы охранника. Тот явно его здесь поджидал, чтобы задержать, измучить новой дилетантской версией.

— Привет! — Охранник Василий расплылся в улыбке. — А я как раз хотел тебе звонить. Сегодня ночью мне пришло в голову…

— Извини, — не очень вежливо прервал его Виктор, — я страшно тороплюсь, поговорим в следующий раз. — И, не оглядываясь, бросился к выходу.

Он действительно уже опаздывал.

«Дело близится к развязке» — фраза возникла в его голове сама по себе, когда он подъехал к зданию прокуратуры. Посчитав это хорошим признаком, Виктор улыбнулся и прибавил уже от себя: «к счастливой развязке». Вот сейчас он войдет в кабинет Битова, выбросит на стол свой главный козырь — и вся эта ужасная история закончится: Владимира Тимофеевича выпустят, Мария Ильинична поправится (добрые вести — лучшее в таких случаях лекарство), и они с Полиной отправятся в отпуск.

Радостное нетерпение, от которого кружится голова и хочется беспричинно смеяться, овладевало им все сильнее по мере приближения к кабинету следователя. Он представлял этот разговор: Серега слушает — сначала с недоверием, скептически усмехается, требует подробностей, потом проникается его уверенностью и наконец разделяет с ним это очевидное счастье. Владимира Тимофеевича выпускают, Серега проникновенным голосом приносит ему извинения за такую вопиющую ошибку…

Но несмотря на нетерпение, спешку, предвкушение счастья, в кабинет Битова он вошел чинно, предварительно постучав в дверь. Почему-то ему вдруг подумалось, что Серега, как Стахова, пьет кофе и, если вот так же ворваться, он опрокинет его на себя. Глупо, конечно! Серега — само спокойствие, уравновешен, как слон, представить его вздрагивающим от неожиданности просто невозможно.

— Войдите, Виктор Евгеньевич, — так же чинно, будто и не знакомы они тыщу лет, пригласил его Битов.

Серега сидел за столом, заваленным кучей бумаг, с суровым видом, но не выдержал роли и рассмеялся.

— Как ты узнал, что это я? — спросил Виктор.

— Интуиция, друг мой. Без нее в нашем деле никак. — Он опять рассмеялся и кивнул на окно у себя за спиной. — Интуиция в сочетании с наблюдением. Я видел, как ты выскочил из машины с сумасшедшим видом. Так где у нас случилось?

— Да случилось все там же, в небезызвестной тебе школе, где обретается мой главный свидетель…

— Хочешь кофе? — перебил его Битов. — Я как раз собирался пить, перед тем как ты вошел.

— Вот как? — Виктор улыбнулся самодовольной улыбкой прорицателя. — Значит, я пришел раньше.

— Какое раньше?! — Сергей подчеркнуто посмотрел на часы. — Вы, мой уважаемый, опоздали ровно на семь минут.

— Всего лишь на семь, — не менее подчеркнуто проговорил Виктор. — Что такое каких-то несчастных семь минут в сравнении с вечностью?

— Вечность! — нарочито оскорбленно фыркнул Битов. — У нас каждая минута на счету, не то что у вас, людей свободной профессии. Нам о вечности думать некогда. — И словно опровергая свои философические слова, Битов неторопливо, скрупулезно отмеривая порции молотых зерен и дистиллированной воды, хранящейся у него в огромной бутыли, начал заваривать кофе. К этому процессу он всегда, сколько Виктор его помнил, относился очень серьезно. Впрочем, как и ко всему, что он делал.