Николь Нойбауэр - Подвал. В плену

– У вас там что-то не в порядке? Ты внезапно сбегаешь со службы, выглядишь совершенно разбитым. И прошлой ночью ты явно даже не раздевался, так и спал.

Ханнеса застали врасплох, и он руками разгладил рубашку. Хотел прилечь с малышкой лишь на несколько минут и проснулся, когда зазвонил будильник. Он глубоко вздохнул.

– Это личное. Я хочу на время уйти. Перестану работать в специальной комиссии.

Вот. Теперь все.

Вехтер втянул воздух сквозь зубы.

– А теперь просто расскажи, что случилось.

– Моя дочь сбежала. Старшая. Вчера она не пришла домой ночевать. Вещи свои она забрала.

И если…

И это «если» накатило на Ханнеса огромной волной. «Она забрала все свои вещи, – говорил он на это “если”. – Она знала, что делала». И уже ничего не случится.

– Ты заявил о ее пропаже?

– Да, коллеги занимаются этим.

Вехтер поморщился. Он был не в восторге, это ясно.

– Я разрешаю тебе уйти в отпуск и оставаться в нем, сколько тебе потребуется. Надеюсь, вы скоро вернете девочку домой.

Они еще немного помолчали. Радио что-то тихо бормотало: рекламные мелодии, викторины, немного музыки, той бессмысленной, которая отскакивает от слушателя, словно капельки ртути. Ханнес все время задавался вопросом, почему Вехтер слушает подобный шум. А теперь он это понял.

Вехтер вздохнул:

– Будет много работы без тебя. Но мы справимся. Твое заявление на отпуск наверняка все подпишут. Проблем с Целлером не будет, он все равно не хочет, чтобы ты участвовал в расследовании.

– Это на него похоже. – Старая злоба заклокотала в душе, хотя теперь это уже было не важно. Целлер остался где-то далеко.

– Баптист, конечно, выступит с веским доводом, – продолжал Вехтер. – Он с самого начала хотел от тебя отделаться. Но теперь все равно. Семья важнее.

– Да, семья важнее. – Ханнес сжал зубы.

– Именно сейчас, когда мы взяли его под стражу за избиение Оливера. Отныне, конечно, все станет намного интереснее. Что эта парочка запоет отдельно друг от друга? Но не забивай себе голову, мы их раскрутим.

Они наверняка их раскрутят. Вехтер пил с подозреваемым ромашковый чай, пока адвокаты Баптиста откупоривали шампанское.

– Возможно… – засомневался Ханнес. – Возможно, сегодня я еще смогу поучаствовать в допросе. И потом спокойно передать дела.

– Нет, Ханнес, можешь не заниматься этим. Позаботься о дочке, это дело более срочное.

– Мне это не составит труда, честно. Я даже буду рад, если на что-то отвлекусь.

– Точно?

– Точно.

Нет, он не мог просто так оставить Вехтера одного в комиссии по расследованию убийств. Тот становился все более чудаковатым. Ромашковый чай, только подумать! И прямо сейчас Ханнес не мог взять и бросить все (и позволить Баптисту наслаждаться собственной победой). Неужели Ханнес так и подумал об этом в скобках? Какие еще служебные знаки есть на этой внутренней клавиатуре и кем был тот тип, который их наносил?

– Тебе это зачтется, Ханнес. – Вехтер подмигнул ему. – Да пребудет с тобой сила.

Полупустая пачка кексов полетела Вехтеру в голову.

Перед комнатой допросов Вехтер и Ханнес очутились в настоящем обезьяннике. Появились адвокаты Баптиста вместе с женщиной-психологом, которая осматривалась по сторонам, надув губы. Сотрудница управления по делам молодежи по фамилии Вестерманн тоже была здесь, а также детский психолог доктор Ардентс, которого они назначили на это дело, и в центре всего – Оливер, окруженный полицейскими. Мальчик смотрел на серое ковровое покрытие. Среди взрослых он казался маленьким и бледным, будто существо с другой планеты.

Адвокат Ким пустился с места в карьер:

– Нас не проинформировали о том, что будет присутствовать кто-то из управления по делам молодежи. Не говоря уже о господине докторе Ардентсе.

– Недопустимо допрашивать несовершеннолетнего без законного представителя, – объяснила госпожа Вестерманн и поправила шелковую шаль. – Если здесь и есть лишний, то это госпожа психолог.

– Мы всецело доверяем госпоже Ульрих-Хафенштайн.

– Доктор, – поправила адвоката эта дама. – Госпожа доктор Ульрих-Хафенштайн, пожалуйста. Мой пациент не станет давать показания без психологической поддержки.

– Вы не назначены судом, – возразила госпожа Вестерманн.

Ким выступил немного вперед, встал перед ней:

– А вы не являетесь его законным представителем. Пока еще. Поэтому я не знаю, что вы здесь забыли.

– Господин главный комиссар считает мое присутствие здесь крайне необходимым.