Николь Нойбауэр - Подвал. В плену

Звонок Вехтера застал Ханнеса в конце проселочной дороги, вскоре после того, как он успел добраться домой. Дети радовались приходу декабря, они хотели отправиться в лес с факелами. Расмус собирался надеть свои только что купленные сапоги-луноходы. Можно было бы посадить Лотту в заплечную детскую сумку и прихватить пунш и какао. Теперь они отправились на эту прогулку без Ханнеса. Он на миг представил себе вечерний лес и пламя факелов, но тут же отвлекся на Вехтера, который вырос перед ним в белом защитном костюме, словно огромный снеговик, пребывающий в дурном настроении.

– Привет, Ханнес.

– Прости, я… – Ханнес только открыл рот, чтобы извиниться, но Вехтер протестующее поднял руку:

– Ну хватит. Главное, что ты уже здесь, на остальное мне плевать.

Вехтер развернулся и кивнул в сторону комнаты, залитой ярким светом.

Ханнес остановился в дверях и прикрыл ладонью рот и нос. Запах крови был очень сильным, потребуется несколько дней, чтобы от него избавиться. Он присел на корточки рядом с Вехтером: лучше подышать сигаретным дымом. Они словно устроились на берегу. На берегу озера.

Озера крови.

Перед ними, как декорация на сцене, в мощных лучах прожекторов животом вниз лежал труп. Виднелась лишь половина лица. Рядом один из криминалистов, примостившись на куске брезента, сантиметр за сантиметром обрабатывал специальной клейкой лентой бежевые брюки жертвы. Лоб полицейского прорезала вертикальная складка. У Розы Беннингхофф – или того, что от нее осталось, – были накрашены веки и губы. Лицо иссечено мелкой сеткой морщин, которые особенно четко проступали в ярком свете. Ее волосы, уложенные в идеальную прическу, и после смерти выглядели замечательно. Под подбородком зияла громадная рана, края которой разошлись, из-за чего голова отделилась от туловища, держась лишь на шейных позвонках.

– Самоубийство мы, пожалуй, можем исключить, – произнес Ханнес.

– Мы это решили еще полчаса назад, но merci [1] Спасибо ( фр. ). ( Здесь и далее примеч. ред., если не указано иное ). за идею, – ответил Вехтер, не сводя глаз с трупа. Двое коллег принесли папки и еще несколько кусков брезента.

– Сейчас нужно ее перевернуть, – взглянув на них, сказал криминалист. – Здесь болтовня не поможет.

Брезент зашуршал, и Ханнес отвернулся. Его желудок взбунтовался, а ведь он даже не успел поужинать. Может, и к лучшему. Хотя они здесь быстро не управятся.

– Начальница еще не приехала? – Ханнес окинул взглядом комнату, но не заметил ее седой косы.

– У нее грипп.

– И кто ее заменяет?

– Ну кто, по-твоему?! Единственный идиот, который вовремя сделал прививку от гриппа. – Вехтер похлопал себя по груди. – А что мне еще остается, если половина комиссариата лежит пластом? Чертов холод нас доконает.

– А Элли?

– Не берет трубку. Она собиралась на танцы.

– Вот неудача.

Когда Ханнес снова обернулся, труп уже лежал на спине, с головой, обращенной в противоположную от них сторону. Прямо перед ним зияла рана на шее. Ему казалось, что он видит перерезанные артерии, гортань или даже часть шейных позвонков.

Каким оружием можно было нанести такую рану? Ханнес сморгнул и попытался увидеть в этом трупе живого человека. Если встречались целые, не изувеченные тела, ему это удавалось: они казались спящими детьми. Но, когда попадались трупы с такими ранами, Ханнес сразу понимал, что от живого человека тут ничего не осталось.

Был, да весь вышел.

К несчастью.

– Вы орудие убийства нашли? – спросил он, чтобы перевести ход своих мыслей на нечто более осязаемое.

– Нет, а ты?

Это был риторический вопрос, и все же Ханнес поднялся и осмотрел комнату. Благодаря открытой кухне-студии однокомнатная квартира казалась больше, чем была на самом деле. С потолка сыпалась штукатурка, на стенах покоробилась видавшая виды краска, и ее волны в свете прожекторов отбрасывали тени, создавая причудливые образы. Между дощечками дубового паркета виднелись щели. Таковы бесценные старые дома на мюнхенской Принцрегентенштрассе [2] Принцрегентенштрассе – одна из четырех крупнейших и самых важных улиц Мюнхена. ( Примеч. пер. ) . «А какой-нибудь спекулянт мог бы и убить за такую квартирку», – подумал Ханнес и испугался собственной мысли. Если у жертвы не было старого договора о найме, тогда в деле замешаны деньги. Им нужно раскрутить эту версию.

Он прошел по оставленной криминалистами дорожке; половицы скрипели и прогибались при каждом шаге, в серванте звякали бокалы. На стойке, отгораживавшей зону кухни от жилой комнаты, лежала наполовину прочитанная газета «Зюддойче цайтунг», а рядом – очки. Роза Беннингхофф читала газету от начала и до конца: сначала раздел политики, потом фельетоны. Следующая рубрика посвящалась экономическим событиям. Рядом стоял единственный, наполовину пустой винный бокал с высохшими потеками по краям.