Николь Нойбауэр - Подвал. В плену

Элли уже держала телефон возле уха. Только бы она не стала строить из себя Лару Крофт и не бросилась одна по следам в темноту. Но настолько глупой она не была.

Ханнес остановился в двух метрах от тела, лежавшего на полу. В один миг все показалось таким простым. Никаких дисциплинарных мер взыскания, никаких свидетельских показаний в суде, и Целлер и Хенке больше не будут мешать ему работать. А им еще следует быть креативными, чтобы обезопасить мальчика. Так много проблем разрешилось бы одним махом, если бы он еще немного постоял и понаблюдал, как расплывается по полу лужа крови.

Но в нем победил полицейский, и Ханнес опустился на колени к раненому.

Баптист поворачивал голову из стороны в сторону, его веки дрожали. Ханнес ударил его по щекам:

– Очнитесь! Не уходите! Посмотрите на меня! Сколько пальцев вы видите?

Баптист хрипло дышал:

– Trois [68] Три ( фр. ). .

– Вы меня узнаете? Кто я такой?

– Un trou du cul [69] Грубая французская брань. .

– Могу зайти в другой раз, я так понял? Насколько мне хватило школьного французского.

– Нет!

Баптист крепко вцепился Ханнесу в запястье, в его рукаве зияла прореха, на темной ткани пиджака расплывались еще более темные пятна крови. Ханнес расстегнул рубашку, чтобы установить источник кровотечения. Порез прошел через всю грудь Баптиста, вспоров рубашку. Это была всего лишь поверхностная царапина. Второй удар пришелся под реберную дугу, из раны толчками вытекала кровь. Ханнес прижал палец к теплой плоти, нащупал место удара (под пальцами чувствовался пульс) и зажал его. Под его рукой резко опускалась и поднималась грудная клетка Баптиста.

– Спокойно. Дышите спокойно. Где Оливер?

Баптист чуть приподнял и тут же опустил вялую руку, указывая на стеклянную дверь. Ханнес обернулся. Снаружи следы терялись среди деревьев. Они вели в направлении калитки, которая выходила на аллею Генриха Манна, к берегу реки. А там был только Изар.

Баптист открыл рот. Ханнесу пришлось наклониться, чтобы разобрать слова:

– Не трогайте его… Он не виноват…

– Виноват или не виноват – это не в моей компетенции.

Он нажал еще сильнее, ему показалось, что кровотечение уменьшилось.

– Скажите ему…

– Скажете ему сами, если угодно! Я посыльным не нанимался! – Голос Ханнеса сорвался. – А теперь соберитесь и возьмите на себя ответственность! Черт, вы умираете тут у меня на руках! Черт! Не смейте этого делать!

– А что тогда? – Неужели Баптист улыбнулся, или это подергивание мускулатуры?

Ханнес наклонился к его уху:

– Тогда вам там, наверху, придется ждать лет пятьдесят, пока я не врежу вам по яйцам.

Вначале ему показалось, что это галлюцинация, вызванная чрезмерным возбуждением, но звук становился громче, приближаясь. Сирена.

Сад наполнился людьми, его расчерчивали лучи фонарей. Вехтер не требовал отчета и не задавал вопросов. Все потом. Сначала нужно было найти мальчишку с ножом.

– Где он?

– Наверное, выбежал через задний двор, – сказал Ханнес.

Он сидел на полу среди моря осколков и смотрел на свою руку как на посторонний предмет, который ему трансплантировали. Она вся была в крови. В этот момент от Ханнеса толку было мало.

– Где Элли?

– Она отправилась за ним, не хотела ждать, пока следы заметет.

– Одна?

Недолго думая Вехтер включил фонарик и осветил дорожку следов, которые в ярком свете казались черными пятнами и вели к маленькой калитке позади деревьев. Туда свет из окон не попадал. Калитка была распахнута и скрипела в петлях. Под ней образовался треугольник, чистый от снега.

– Оливер! – крикнул он в темноту.

За садом простиралась незастроенная территория, до самой пешеходной дорожки вдоль реки. Снег забивался ему в туфли, промочил брюки внизу. Вехтер не обращал на это внимания и ступал дальше. Блеклые фонари освещали аллею, отбрасывали тени на заборы вилл. Никто здесь не хотел любоваться видом Изара, все отгородились от реки каменными стенами и наблюдательными вышками.

Вехтер остановился, прислушался, принюхался. Дорожка с обеих сторон была безлюдной, теряясь между деревьями. Вехтер заставил себя осознать, что находится посреди большого города. Дальше лежал в темноте высокий берег реки.

Темный силуэт Элли показался на краю дорожки.

– Ну наконец-то ты явился, – сказала она и побежала, не дожидаясь его.

Ветер мел по земле, засыпая следы. Хорошо, что Элли не стала его ждать. Следы вели к месту на берегу, где сугробы были усеяны отпечатками обуви.