Бриджесс - Двойник

Я поднял оружие: это был воздушный пистолет, которым можно на расстоянии двадцати шагов убить человека. Положив пистолет в карман, я выпустил руку девушки и отошел на несколько шагов.

- Не угодно ли присесть? - сказал я любезно.

На мое предложение она реагировала совершенно неожиданно: закрыв лицо руками, она покачнулась и с тихим стоном мягко упала на пол.

"Вот это уж скверная история", - подумал я.

Нагнувшись, я поднял ее и на руках отнес на диван.

Первое мое впечатление от девушки в зеркале было не совсем точно... Большая разница существует между миловидностью и красотой, а девушка, лежавшая на диване, была прекрасна, как греческая статуя.

Мой жизненный опыт был достаточно разнообразен, но данное положение казалось из ряда вон выходящее. Но я решил, что прежде всего необходимо привести девушку в чувство.

Налив немного бренди в стакан, я приподнял ее и влил несколько капель сквозь ее сжатые губы.

Крепкий напиток оказал почти мгновенное действие: легкая окраска появилась на ее лице и, глубоко вздохнув, она открыла глаза. Заметив, что я ее поддерживаю, она сильно вздрогнула и откинулась назад на диван.

Нельзя сказать, чтобы это было особенно лестно для меня, но я решил на это не обращать внимания.

- Надеюсь, вам теперь лучше? - спросил я с одобряющей улыбкой.

В ответ она взглянула на меня с такой ненавестью и презрением, что я инстинктивно встал с дивана.

- Ну, что же вы не звоните и не зовете полицию? - дерзко бросила она мне вопрос.

Она говорила низким, гортанным голосом, с легким иностранным акцентом.

Я в упор посмотрел в ее возмущенные глаза и спокойно ответил:

- Я принципиально против полиции! Кроме того, я не знаю, что ей здесь делать?! В конце концов, вы только испортили бюро.

Она не успела еще ничего ответить, как послышались шаги на площадке, и затем кто-то постучал в дверь.

- Кто там? - спросил я.

Из-за дверей раздался извиняющийся голос Мильфорда.

- Это я, сэр! Мне послышалось, будто в вашей комнате что-то упало: я пришел узнать, не могу ли я быть чем-либо полезен!

Я заколебался, но затем подошел к двери и открыл ее, но так, чтобы лакей не мог видеть происходящего в комнате.

- Спасибо, Мильфорд, это пустяки! Я чилил воздушный пистолет, курок неожиданно спустился и попорчена доска бюро. Вы посмотрите ее завтра утром... Кстати, был кто-нибудь в мое отсутствие?

- Нет, сэр! - ответил он и прибавил:

- Возможно, что я выйду опустить письмо, так что, если вы услышите шаги, не подумайте, что это грабители! Спокойной ночи, сэр!

- Спокойной ночи!

Я прислушивался до тех пор, пока не замерли в отдалении шаги Мильфорда, затем закрыл дверь на ключ и вернулся к посетительнице.

- Может быть, вы отдадите мне американский ключ, пока вы не забыли?

Она вскочила с дивана и посмотрела на меня, как прекрасный, затравленный зверек. Плащ упал с ее плеча и выступили изящные точеные формы, обрисованные обтянутым черным платьем. К кушаку был сристегнут кожанный мешочек, из которого она вынула ключ и, ни слова не говоря, швырнула его на диван.

- Благодарю вас. И, если это не будет нескомным вопросом, позвольте узнать, почему вам так хотелось меня застрелить?

Она бросила на меня взгляд, в котором были одновременно и удивление и отвращение.

- Вы притворяетесь, что ничего не знаете? - презрительно проговорила она.

Я покачал головой.

- Клянусь честью, не имею ни малейшего понятия!

Ее очаровательные губы нервно дрогнули и она встала во весь рост.

- Я - Марчиа Солано! - сказала она.

Я поклонился.

- Прелестное имя, но при данных обстоятельствах слегка неуместно.

- Вы еще смеете шутить! - крикнула она с горечью. - Вас правильно назвали сатиром из Кулебры!

- Вот как! - замети я. - Вы меня смущаете: я и не думал, что люди могут так льстить. Но что я сделал, чтобы вызвать к себе столько внимания с вашей стороны?

- Что вы сделали?! - воскликнула она.

Руки ее сжались, грудь высоко поднималась и опускалась от кипевшего в ней негодования.

- Вы спрашиваете, что сделали вы, когда трава... еще не успела покрыть могилу моего отца... - пробормотала она, прерывающимся голосом и, закрыв лицо руками, она горестно зарыдала.

Должен сказать, что в эту минуту я почувствовал себя невероятным грубияном, и от всей души проклинал Норскотта.

- Вы можете мне верить или нет, как вам угодно, - сказал я, - но я также причастен к смерти вашего отца, как вы сами!

Девушка перестала плакать и, открыв лицо, дико посмотрела на меня.