Наталья Александрова - Венец Гекаты

Кардинал снова опустил руки на клавиши, и из-под его пальцев донесся какой-то немыслимый, мучительный, пугающий аккорд — да и не аккорд вовсе, а противоестественное, чудовищное, болезненное сочетание звуков…

В следующее мгновение мучительная музыка замолкла, и человек в красной мантии растаял, растворился, словно его и не было… да, впрочем, правда ли он был здесь?

Мария-Антуанетта огляделась по сторонам, как будто проснувшись от тяжелого сна.

— Что это было?.. — пробормотала она, наморщив высокий лоб и проведя пальцами по глазам. — Мне показалось, что…

— Тебе ничего не показалось! — жарко выдохнула принцесса. — Ты видела, видела и слышала! Для нас ненадолго приоткрылась дверь иного мира… я уверена: покойный кардинал явился именно для тебя! Он хотел тебе что-то сообщить и не нашел другого способа, кроме этой удивительной мелодии…

— Но этого не может быть! — запротестовала здравомыслящая королева. — Я, должно быть, просто устала…

Ей было очень трудно признать, что она только что столкнулась с чем-то непостижимым. Воспитанная в практичных и приземленных правилах венского двора, она не допускала существования явлений и предметов, выходящих за рамки традиций и приличий, за границы обыденности и здравого смысла. Она охотно признавала право на видения за своей экзальтированной подругой, причем относила эти видения на счет больных нервов принцессы Роган, а еще больше — на счет ее несчастливой семейной жизни. Принцесса страстно любила своего мужа, тот же не ставил ее ни в грош, постоянно помыкал ею, оскорблял ее. Немудрено, что несчастная принцесса искала утешения у мертвецов. Но чтобы сама Мария-Антуанетта увидела привидение…

Жужу, собачка принцессы, уселась посреди персидского ковра и тонко, жалобно завыла.

— Вот видишь, Жужу тоже чувствовала его присутствие! — воскликнула принцесса. — В присутствии кардинала она не смела подать голос, зато теперь…

Дверь музыкального салона приоткрылась, на пороге появился маркиз де Водрейль. На лице его было не свойственное маркизу удивление.

— Что за адская музыка здесь раздавалась? — проговорил он, переводя взгляд с Марии-Антуанетты на принцессу.

— Вот видишь, Туанетта, маркиз тоже слышал эту музыку! — Лицо принцессы засияло. — Вот видишь…

— Дамы, зачем вы мучили бедное животное? — Маркиз покосился на собачку.

Он хотел свести все к шутке, но на его лицо набежала какая-то тень, и шутка вышла несмешной.

— Маркиз, вы действительно что-то слышали? — осторожно поинтересовалась Мария-Антуанетта.

— Да, кое-что слышал… — Маркиз посерьезнел. — На месте вашего духовника я запретил бы вам слушать подобную музыку. В ней есть что-то языческое или даже адское!

— Маркиз, дорогой мой! — взмолилась принцесса Роган. — Я знаю, у вас прекрасный музыкальный слух и замечательная память. Если вы слышали и запомнили эту мелодию — запишите ее!

Де Водрейль удивленно взглянул на принцессу:

— Вы настаиваете? Мне кажется, что такое следует поскорее забыть…

— Я настаиваю! Я не сомневаюсь, что явившийся с того света кардинал хотел нечто сообщить Туанетте, и оставить этот знак без внимания будет непростительной глупостью!

— Ну что ж… — де Водрейль знал, что, ежели принцесса вобьет что-то себе в голову, спорить с ней бесполезно. Кроме того, ему и самому было любопытно испытать свои способности. — Ну что ж… — повторил он, нахмурившись, — велите подать мне перо, чернила и нотную бумагу.

Через минуту слуги принесли все требуемое, и маркиз уселся за один из столиков, обмакнул перо в чернильницу и застрочил по бумаге.

— Кажется, это звучало так! — проговорил он наконец, изящно помахав листком в воздухе, чтобы просушить чернила, и протягивая его принцессе.

— Туанетта, я не сомневаюсь, что кардинал играл для тебя! — И принцесса передала нотную запись королеве.

— Ты полагаешь? — Мария-Антуанетта растерянно переглянулась с маркизом. — Что же мне с этим делать? Пожалуй, передам это маэстро Люли, пусть исполнит как-нибудь в концерте…

— Не думаю, что это хорошая идея! — проговорил маркиз, сжав узкие губы. — Вряд ли это понравится аббату Вермону.

При воспоминании о Вермоне настроение молодой королевы резко ухудшилось. Аббат, духовник Марии-Антуанетты, был доверенным лицом ее матери, австрийской императрицы Марии Терезии, и регулярно докладывал императрице о каждом шаге ее легкомысленной дочери. Уродливый, с маленькими глазами и кривыми желтыми зубами, он сообщал в Вену о каждом поступке и каждом слове молодой беспечной королевы, а потом передавал той строгие упреки и советы матери.