Ирина Зарубина - Госпожа следователь

Зависла пауза.

Слышно было, как за дверью, проходя мимо, оживленно переговариваются женщины (один из голосов явно принадлежал секретарше Люсе), обсуждая цены на добротные итальянские колготки.

Клавдия против воли усмехнулась.

— Вот, — сказала она, кивнув в сторону коридора, — вот это как раз достойная тема разговора в стенах прокуратуры. Люсе живется легче, потому что все проблемы, даже самые острые и серьезные, она может свести к уровню качества колготок. Ладно, — сама себя остановила Дежкина, — хватит высоких слов, пора думать, что же делать дальше!..

Порогин озадаченно пожал плечами.

— Давай-ка начнем с начала, — предложила Клавдия и, взяв в руки карандаш, перевернула лист бумаги загогулинами книзу и вывела цифру 1. — Первое: объект преступления — Фома. Преступление становится возможным, если отбить у собаки нюх, так?..

Игорь кивнул.

— Второе, — сказала Дежкина и поставила под единицей цифру 2,— второе: орудие преступления — Денис Харитонов, Хорек и Ирина Журавлева. Увы, Харитонов уже ничем не сможет нам помочь. Кто остается?..

— Журавлева, — ответил Порогин на сей риторический вопрос.

— Верно. Она что-то знает. Что-то, если не все!.. В день гибели Харитонова она, кажется, готова была раскрыться. Она была, что называется, в полушаге от признания. Она говорила о ком-то конкретном, кого боится и кто руководил ее действиями. Думаю, она не лукавила. Харитонов не смог бы придумать столь иезуитский план… здесь нужны куда более изощренные умственные способности. Итак, Ирина Журавлева — единственный на сегодня человек, который способен пролить свет на это преступление…

— Но она молчит!

— Молчит, — согласилась Клавдия. — Стало быть, наша задача придумать, каким образом ее можно разговорить… — Она замолчала, рассеянно покусывая кончик карандаша. — Как ты думаешь, что может заставить женщину забыть о выгоде и осторожности, стать безрассудной, а, Игорь?..

— Я не знаю. — Порогин неожиданно залился краской и поспешно опустил глаза. — Я ведь не женат…

— Все-то ты знаешь! — усмехнулась Дежкина. — Ты верно подумал. Да! — воскликнула она, вскинув голову. — Конечно, это может быть любовь, и только любовь!.. Но вот вопрос! — любовь к какому человеку способна заставить Журавлеву быть откровенной?..

Они переглянулись, подумав об одном и том же лице.

— Вряд ли, — усомнился Игорь. — Она его не любит.

— Как сказать… Конечно, Черепец — не мужчина ее мечты. Однако их кое-что соединяет… Мне кажется, Журавлева познакомилась с ним в корыстных целях… Как ни убеждай меня, уверена, что налицо преступный умысел и нам лишь не хватает доказательств, чтобы вывести это предположение из ранга догадок в ранг очевидностей. Так вот, она познакомилась с Черепцом для осуществления чьего-то злонамеренного плана, однако со временем стала испытывать к нему искреннюю симпатию… по крайней мере, в той степени, в какой вообще может быть искренней наша подследственная. И вот что я предлагаю… — Она помедлила, но не для того, чтобы придать словам весомость, а с тем чтобы окончательно сформулировать для себя схему дальнейших действий. — Вот что предлагаю: давай-ка созвонимся с Алексеем Георгиевичем и устроим ему нечто вроде неофициальной очной ставки с Журавлевой.

Порогин состроил скептическую гримасу.

— Вы полагаете, он заставит ее разговориться?..

— Я полагаю, — ответила Клавдия, — что у нас нет другого выбора. Возможно, это последнее средство…

— Ну что ж. Я вызову машину, мы заедем за Черепцом и…

— Нет, — перебила его следователь, — ты вызовешь машину и останешься здесь. За Черепцом и к Журавлевой поеду только я.

— Да? — обиделся Игорь. — Очень интересно.

— Не надо сердиться, — умиротворяюще произнесла Клавдия. — Дело деликатное, и чем меньше при этом будет свидетелей, тем лучше. Обещаю, — прибавила она, — что ты будешь первым, кто узнает все подробности этой встречи.

На лице Порогина против воли возникла польщенная улыбка.

— Вот и славно, — сказала Дежкина. — А теперь — с Богом!..

Покуда охранник с неприветливым взглядом и узко сжатыми губами придирчиво проверял паспорта и пропуска, Черепец через окно разглядывал видневшиеся в отдалении верхние этажи здания.

Клавдия видела, что ему не по себе от предстоящего, хотя кинолог и старался выглядеть спокойным и равнодушным.

— Мрачновато тут у вас, — процедил Черепец, скользя глазами по переплетениям колючей проволоки вдоль забора.