Татьяна Степанова - Пейзаж с чудовищем

– Она прямо заявила, что подозревает брата Феликса в убийстве ребенка. Это не шутки.

– И про двух теледив тоже нам свои подозрения изложила, – заметила Катя. – Федор Матвеевич, можно я поговорю с Сережкой Мещерским? Вы запретили утром, а сейчас… Честное слово, надо с ним посоветоваться. Он ведь был здесь все эти дни. Это поможет.

Гущин хмуро глянул на Катю и кивнул. Она поняла: его мысли сейчас заняты не Мещерским и не утренними запретами. А чем? Словами домоправительницы?

Катя решила, что Мещерский в библиотеке, но как найти библиотеку среди апартаментов дворца? Заглянула в кухню и увидела там младшую горничную Валентину – племянницу Веры Бобылевой. Попросила проводить.

Они миновали вестибюль, зал с расписным потолком, зал с камином. Горничной Валентине на вид можно было дать около тридцати – простовата, толстовата, очень провинциальна, с молочно-белой кожей и глазами навыкате.

– Вы тетю Веру про Свету спрашивали? – осведомилась она. – И Капитолину? Капитолина правды про няньку не скажет.

– Почему?

– Она ее к своему хахалю ревновала.

– К Ракову, но он же…

– Старый? – Горничная Валентина состроила гримаску. – Не такой уж и старый, он на Светку глаз положил – уж поверьте мне. И на меня он тоже пялился, только я ноль внимания.

– А няня? Между ними что-то было?

– Не знаю. Капитолина тогда ее у дверей поймала за рукав, потому что ей померещилось, что Светка на свидание улимонивает. К нему.

– Здесь столько комнат, столько помещений. Зачем куда-то уходить из дома?

Горничная Валентина лишь пожала покатыми плечами и указала на белые двери – вот библиотека.

Сергей Мещерский сидел среди книг, дневников и карт. Катя подумала: словно вечность прошла с их беседы утром. Она мельком осмотрела наследие путешественника Вяземского, о котором упоминал Мещерский, и предложила:

– Воздухом подышать не хочешь? Давай прогуляемся.

Мещерский кивнул и послушно закрыл дневник, который читал или делал вид. Они вышли из дома. Оба были рады покинуть дом – он давил на них и своей монументальностью, и ужасом, который скрывал.

– Как мальчик? – спросил Мещерский.

Катя рассказала, как Гущин звонил в больницу и услышал от оперативников: плохи дела.

– Поверить невозможно, что это случилось! – сказал Мещерский.

Катя попросила его детально припомнить все, что он видел и слышал в доме за два дня, с момента своего приезда.

Мещерский начал тихо рассказывать. Они обогнули дом и направились к пляжу – в противоположную сторону от полицейской палатки.

Уже стемнело. На дорожках зажглась подсветка. И возле пляжа, где располагался причал с лодками, светились фонари.

Катя слушала Мещерского и смотрела туда, где темнота становилась все гуще – в даль водохранилища. Вечер выдался теплым, ни ветерка. Лишь легкий плеск воды о берег. У причала белели лодки.

Мещерский рассказывал о вечере на террасе, вспоминал в лицах, кто что сказал.

– Понимаешь, это все эпизоды… – вздохнул он. – Дом очень большой. Когда громко кричат или смеются, слышно, в остальные мгновения – тишина. Я все дни проводил в библиотеке, хотел как можно быстрее закончить с анализом карт. Я их видел всех, но это как отдельные кадры, понимаешь? Вроде не связанные между собой. И малыша я тоже видел – всего несколько минут в гостиной. Живой, как ртуть.

Мещерский умолк. Он вспомнил колобка в белой шапочке с заячьими ушами.

Было нестерпимо думать, что сейчас этот ребенок, эта кроха в реанимации борется за жизнь, бьется со смертью, как и там, в страшной, наполненной кошмарами детской, в руках безжалостного убийцы.

Катя выслушала, а потом коротко, но весьма детально рассказала о подозрениях домоправительницы Капитолины.

– Я не знаю, что на это сказать, – честно признался Мещерский. – Смотри, там кто-то есть.

Вдоль берега двигалась фигура – медленно, словно нехотя. Вот свет прибрежного фонаря упал на нее, и Катя увидела невысокого мужчину в джинсах и белой футболке-поло. Мещерский узнал Гарика Тролля. Ему показалось, что Гарик нетрезв. Вот он споткнулся, взмахнул руками, остановился.

Он их не видел. Смотрел на темную воду.

Внезапно зазвучала мелодия. Катя узнала ее – Эннио Морриконе. Музыка над водой – прозвучала, стихла. Затем снова тот же сигнал.

Гарик достал из кармана джинсов мобильный. Он смотрел на экран. Музыка Морриконе оповещала о получении sms.

Катя и Мещерский остановились. Он не видел их, вообще не глядел по сторонам. И вдруг сделал странную вещь: разжал пальцы, и мобильный выскользнул из его ладони на песок у кромки воды.