Владимир Двоеглазов - Ищу комиссара

О ком же это? Кто этот «большой преступник»? Похотливый бездельник Бекингэм, которому нет дела до гибели тысяч людей? Кардинал Ришелье, обрекший на голодную смерть 12000 жителей Ла-Рошели? Палач города Лилля, заклеймивший бедную девушку из мести за своего брата — «простосердечного» священника, а затем и отрубивший ей голову по приговору четверых лоботрясов, втянувших ее в свои авантюры? Наконец, развратная королева Анна, чью сомнительную честь, убивая походя многих ни в чем не повинных людей, спасают «благородные» мушкетеры?..

Нет, «большой преступник», по мнению автора, — та самая девушка — «миледи», которую «честный» граф де Ла Фер привязал голую к дереву…

Липатий Львович не мог понять, как миллионы людей читают эту книгу и восхищаются ее героями, как сам он когда-то не видел того, что в ней написано. Нет, не так относились к униженным и оскорбленным женщинам писатели, чьи имена по праву украшают историю человечества. Не так относился Гюго к своей Фантине, Бальзак — к своей Эстер, Мопассан — к Пышке, Достоевский — к Сонечке Мармеладовой, Толстой — к Катюше Масловой…

В дверь постучались, а затем, не дожидаясь ответа, ворвались трое… Ветцель отложил книгу и встал. Двоих из ворвавшихся Липатий Львович, кажется, видел где-то прежде — во всяком случае, одинаковые драповые пальто на них были явно сшиты в его мастерской; что же до третьего, то его Ветцель знал очень хорошо — это был Игорь, сын известного водителя лесовоза и не менее известной в поселке модницы.

Двое в драповых пальто были заметно навеселе.

— Липатий Львович! — хором заревели они с порога. — С Новым годом, Липатий Львович!..

Ветцель всегда был рад гостям. Он засуетился, усаживая парней, и кинулся ставить электрический самовар.

— Молодые люди, будьте как дома!

И тут — теперь уже даже без стука — ввалилась еще одна компания: человек семь веселых, раскрасневшихся от мороза и смеха юношей и девушек. Ветцель бросился всех раздевать и усаживать, и Игорь, пользуясь суматохой, спросил:

— Липатий Львович, где живет Лида?.. Лида… вы знаете…

— Лидия Степановна? Улица Безноскова, дом сорок девять… A-а… вы знакомы?

— Спасибо, Липатий Львович. Вы… вы… я желаю вам прожить еще триста лет!..

— Стойте, куда же вы?..

Лидер покинул лесовоз очень расчетливо — на железнодорожном переезде поселка Нюринь — и, покамест КрАЗ перетаскивал через полотно тяжелый воз, успел юркнуть в переулок, состоящий из длинных пристанционных зданий. У приземистого, похожего на барак строения Лидер остановился и, оглядевшись, вошел в подъезд; пробравшись ощупью в конец коридора, перехватил чемоданчик в левую руку и, достав зажигалку, высек пламя. Это была та самая, обшарпанная, утепленная кусками дерматина дверь. За три года ничего не изменилось. Лидер погасил зажигалку и постучался.

— Кто? — спросил из-за двери знакомый голос, перешедший в глухой затяжной кашель.

— Открывай, Якимыч, — сказал Лидер, — это я…

Щелкнула задвижка, дверь приоткрылась, и Лидер скользнул в полутемную комнатушку, оклеенную все теми грязными, еще более потемневшими обоями. Все было то же самое: тот же потолок в темных разводах, та же узкая железная койка с ватным одеялом, тот же рассохшийся стол с ящиками по бокам вместо табуретов. Было и новое: в углу на ящике стоял телевизор с экраном величиной в ладонь. То ли у него вообще не было звука, то ли вырубил хозяин, прислушиваясь к стуку в дверь, но певица безголосо разевала рот, как рыба на песке, и дергалась всем телом, как ветошная кошка.

Лидер бросился к столу, схватил буханку хлеба и, отломив горбушку, стал есть. Якимов, сильно постаревший, хотя был, пожалуй, ровесником Лидеру, волоча ногу, подошел к печке, взял с плиты кастрюлю и поставил на стол. Затем подковылял к телевизору, сунул руку за ящик и извлек початую бутылку водки. Лидер налил себе полстакана, выпил и, закусив, сказал:

— Ну, здорово былиш [19] Былиш — здесь в значении: старый друг, товарищ. .

— Здорово и ты, Лидер, — отозвался Якимов, закуривая.

Лидер усмехнулся:

— Не ждал?

Якимов помолчал.

— Я что, — ответил, наконец. — Тут тебя и без меня ждали.

— Собко?

Якимов прокашлялся, затем ответил:

— Шабалин. Помнишь, здоровый такой бугай? Младшой тогда был, теперь лейтенант. Одно время начальником уголовки ставили, потом сняли. Щас Костик. Костика-то помнишь?

— Как не помнить… А Собко?

— Собко на пенсии.