Лев Альтмарк - Утопи свои обиды

— Свою фирму открыл? — вкрадчиво поинтересовался Хамид. — Хорошо зарабатываешь?

— Какое там! Переводчиком работаю, группы вожу по стране. Работа собачья, за копейки… — И не удержался спросить: — Ну, что там с моей просьбой?

— Есть у меня люди, которым интересен этот твой изобретатель. Кстати, как его имя?

Ника подумал, что скрывать имя, наверное, не стоит, чтобы будущий работодатель убедился, что имеет дело не с каким-то трепачом, а серьёзным бизнесменом Никосом:

— Зовут его Давидом Бланком, и живёт он сейчас в Израиле. Есть у меня одна зацепочка, на которую он поведётся… А сколько твои люди готовы выложить за остальную информацию? Учти, я меньше, чем…

Но Хамид оборвал:

— Этим людям важно знать, как хорошо ты знаком с этим Бланком?

— Мы с ним, конечно, не близкие друзья, — принялся врать Ника, — но встречались…

— Им нужен этот человек.

— Пожалуйста, я им продам полную информацию, и делайте с ним, что хотите!

— Нет. — Тон Хамида стал резким и, как когда-то давно, начальственным. — Ты поедешь в Израиль, разыщешь его и передашь моим знакомым.

— Он что — вещь?! — удивился Ника. — Ни в какой Израиль не поеду, что я там забыл? Такого уговора у нас не было.

— Хочешь получить деньги — поедешь. Расходы на поездку тебе оплатят…

Израиль Сентябрь 2011

Самое обидное — это то, что микрофон, сунутый Сашкой Гольдманом в воротник мой куртки, чему я поначалу противился, мог бы сейчас сыграть хорошую службу. Мог бы, если бы я был в этой куртке. Но до майки и трусов Сашка, к сожалению, не добрался, а спрятать туда какую-нибудь видеокамеру или микрофон ой как не помешало бы. О том, что кто-то теперь узнает, где я нахожусь, и придёт на выручку, надеяться глупо.

Я-то по наивности рассчитывал, что смогу наплести арабам про золотые горы, и они отпустят меня добывать для них это самое золото, а выходило совсем иначе. Если эти отморозки задумают сделать со мной что-то нехорошее, то я вовсе не уверен, что получится как в фильмах: в решающий момент распахнётся дверь, и в комнату ворвутся вооружённые спецназовцы, чтобы спасти меня и заковать негодяев в наручники. Справедливость не восторжествует.

Очередной раз я посыпал себе голову пеплом за дурацкую сговорчивость и желал Сашке самых больших голубиных какашек на полицейскую фуражку. Пусть не втягивает людей в подобное дерьмо! Сам, небось, сидит сейчас в полиции, попивает кофе и выполняет очередные поручения начальства, даже не подозревая, как мне необходима помощь. Решил, небось, что с его просьбой я не справился, посему и общаться со мной далее не следует. Ведь микрофон в воротнике моей куртки не подаёт признаков жизни, потому что куртка спокойно висит на вешалке дома… Я уже не сомневаюсь, что мужик у кафе погиб отчасти по его вине. А Софа? Кстати, что с ней произошло на самом деле? Как бы выяснить у этого душегуба?

— Что вы сделали с Софой? — мрачно поинтересовался я.

— Какое тебе дело до этой женщины? — усмехнулся «Усама». — Ты с ней знаком всего два дня! Другую найдёшь… если выживешь. О своей жизни лучше подумай. Если и дальше будешь врать, то я тебе не завидую.

— Знаете что, — взбеленился я, решив, что если уже помирать, то с музыкой, — хватит меня пугать! Что вы от меня хотите? Вы задавали вопросы — я отвечал. Или вам нужно, чтобы я рассказывал о том, чего не было? Вот тогда это действительно было бы враньём!.. А после того, что я сейчас услышал, я вообще разговаривать с вами не желаю. Собрались меня убивать — убивайте. Только какая вам от этого польза? У меня есть хоть какой-то выход на Бланка, а вы останетесь у разбитого корыта!

— Вот это другой разговор, — кивнул головой «Усама». — Что ты предлагаешь взамен на собственную жизнь?

— Ничего не предлагаю! — Выпалил я и тут же закусил губу. Чего доброго, эти ребята поймут, что ни на какие переговоры я не иду, и тогда уже без зазрения совести грохнут меня и выбросят в какой-нибудь подворотне. — Между прочим, тот же самый полицейский Гольдман ждёт, когда я к нему приеду с подробным докладом, и если такого не случиться, то всё перевернёт с ног на голову. И вас достанет…

И хоть моё враньё звучало не очень убедительно, кажется, на «Усаму» оно произвело какое-то впечатление.

— Гольдман? А, это тот полицейский, о котором ты говорил…

Ещё раз я убедился, что о Сашке он услышал только от меня. Когда же эти ребята все-таки начали поиски секретов Давида? И что им вообще обо всём известно? Или им что-то успела наговорить бедная Софа?