Лев Альтмарк - Утопи свои обиды

Был бы я жёстче, давно бы уже послал всех домогающихся моего общения по известному трёхбуквенному адресу, а заодно и эту бодрую мисс. Так ведь нет, грубить незнакомым людям я не мог по определению, а в отношении с женщинами старался вести себя старомодно и, по возможности, галантно — держал марку и изображал джентльмена. Правда, моя бывшая жена наверняка другого мнения… Сегодня же выяснялось, что Джеймс Бонд из меня никудышный, ведь аналитических способностей у меня нет и в помине. Хотя… никто их от меня и не требует. Что нужно от болванчика? Верно, покачивать головой, когда по ней настучат… Тьфу ты, совсем чепуху нести начал!

Короче, подытожил я свои невесёлые размышления, последний раз съезжу к Давиду Бланку, честно выложу ему, какая возня развернулась вокруг моих встреч с ним, и пускай он решает, что дальше делать. А я умываю руки. Если поначалу мне было интересно выяснить, чем же таким загадочным он заинтриговал окружающих, то теперь мне это по барабану. Меньше знаешь — крепче спишь.

А что делать с этой детективной официанткой? Я покосился на Новикову и даже усмехнулся. Вообще-то она ничего, при другом раскладе можно было бы с ней пообщаться и даже проверить, насколько она сильна в Кама-Сутре, однако сегодня…

Наконец, на горизонте показалось поселение, в которое мы ехали. Вершина холма с черепичными крышами домов, утопающих в зелени деревьев. В этих краях деревья сажают и ухаживают за ними только в еврейских поселениях, в арабских деревнях они нафиг никому не нужны, а на открытых местах просто не приживаются без полива. Приглядевшись к воротам поселения, я обратил внимание, что там происходит что-то непонятное, но что, издали разглядеть не смог. И Новикова в соседнем кресле напряглась, пристально вглядываясь вперёд. Ну, да ладно, сейчас подъедем поближе, всё станет понятно…

Израиль Сентябрь 2011

Большую часть дня у этих ворот почти никого не бывает, разве что солдат в будке проверяет въезжающих и открывает тяжёлые, натужно разъезжающиеся на колёсиках створки. Однако сегодня издалека было видно, что у ворот что-то не так. По обе стороны стояли полицейские машины с работающими мигалками и поодаль в тени под деревьями зелёный армейский броневичок. Будка охранника была огорожена полосатыми пластиковыми лентами, и вместо солдата в каске и с автоматом, прохаживающегося вдоль ворот, деловито сновали туда-сюда какие-то люди в военной форме и гражданские.

— Неисповедимы пути господни! — почему-то громко прошептала Софа, не отрывая взгляда от этих людей. — И тут какая-то чепуха.

Наверное, лучше всего было бы развернуться и подобру-поздорову убраться, но я медленно подъехал к воротам и притормозил.

— Стой! — К нам приблизился мордатый пожилой полицейский и угрожающе повёл автоматом. — Выйти из машины и предъявить документы.

— Что случилось? — Новикова выбралась наружу и принялась копаться в рюкзачке, разыскивая документы.

— Откройте багажник и отойдите в сторону!

— Что случилось? — повторил я.

— Теракт…

В принципе, теракты в поселениях вещь довольно редкая. Живёт здесь публика в основном религиозная, большой любви к арабам не испытывающая и настороженно относящаяся к любому чужаку. Арабские соседи, живущие вокруг, платят взаимностью. А за что им, спрашивается, любить поселенцев? И тем, и другим государство выделяет деньги на развитие, но на фоне чистеньких и ухоженных поселений, где следят за дорогами и на каждом свободном пятачке разбивают цветочные клумбы, арабские деревни выглядят натуральными свинарниками. В поселениях фермы и небольшие заводики, у соседей же только загоны со стадами прожорливых и беспрерывно гадящих овец. Ни на что отпускаемых государством денег им не хватает, потому что к ним традиционно прикладывают руку собственные мухтары и муллы.

Но арабы не любят хозяйственных соседей не только из-за несовпадающих взглядов на чистоплотность. Ненависть к иноверцам — отличительная черта их характера, и очень несладко приходится соплеменнику, который вдруг решится подавить в себе этот пещерный инстинкт. Теракты, которые арабы совершают с завидным постоянством и с тупой жертвенной обречённостью, давно перестали быть чем-то из ряда вон выходящим, и всё равно каждый раз, когда сталкиваешься с очередным проявлением этой бессмысленной дикости, сердце чугунными ударами колотит в грудь, и хочется верить, что это в последний раз. Больше такого не повторится. Но… повторяется.