Александр Черенов - НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ГОРБИ. КНИГА ПЕРВАЯ

– Вы хотите сказать…

– Именно!!! – решительно «захотел сказать» Яковлев, не позволяя делать то же самое Горбачёву.

– Но ведь это – даже не плагиат! – остался в рамках дедуктивного метода Горбачёв. – Это – какой-то самоплагиат!

Александр Николаевич снисходительно усмехнулся.

– Повторение – мать учения, Михаил Сергеевич!

Горбачёв не стал тратиться на встречный взгляд – и вместо этого нервически забарабанил пальцами по столу. Нет, не потому, что «и хочется, и колется»: потому, что второго дубля может и не быть. К сожалению, в политике – как и в остальной жизни – всё идёт сразу в эфир. Но, поскольку Александр Николаевич упорно «косил» под декабриста в контексте установки «во глубине сибирских руд храните гордое терпенье», Михаил Сергеевич вынужден был махнуть рукой:

– А-а – запускайте в работу!..

– Верно, Михаил Сергеевич! – просиял Яковлев. – «Кашу маслом не испортишь!».

– Испортишь! – неожиданно трезво оппонировал Горбачёв, обычно сходу предающийся безудержному оптимизму. – Только попробуйте не делать этого…

Единственно возможным переводом установки было: «Попробуй только сделать это!» – и, как «опытный переводчик», Александр Николаевич не мог не вздрогнуть. Ну, а Михаил Сергеевич мог «на первый раз» удовлетвориться промежуточным результатом: он не остался непонятым…

…Григорий Васильевич вдруг стал замечать, что при его появлении некоторые «андроповцы» чересчур старательно «приглушали звук», многозначительно косясь на «товарища и даже друга». На то, чтобы установить причину, много времени Романову не понадобилось. Только информировали его не в Политбюро, а «этажом ниже»: в Генеральном Штабе. Начальник Генерального Штаба Маршал Советского Союза Огарков, в кабинете которого шеф ВПК Романов бывал, почти как у себя дома, по-солдатски не стал заходить издалека.

– Григорий Васильевич, по Кремлю и «окрестностям» опять загуляла байка о твоём якобы «загуле» образца семьдесят четвёртого года.

Романов был слишком живым политиком для того, чтобы мертветь лицом. Но и безучастным к этой информации его лицо не могло остаться. Поэтому черты его ожесточились, и цветовая гамма уменьшила число составляющих: цвет серый начал преобладать.

– Горбачёв…

– Больше некому! – с готовностью согласился Огарков. – Не понимаю только, зачем ему понадобилось ворошить «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой»? Нет свежих идей, что ли? Или новое – это хорошо забытое старое?

– Да, нет, – покачал головой Романов. – Похоже, ребята выкатили пробный шар. Хотят посмотреть на то, как я отреагирую. А, вот, я хотел бы посмотреть на то, как отреагирует Андропов!

Огарков махнул рукой.

– Насколько мне известно – никак.

Маршал выдержал паузу – и многозначительно, соблюдая при этом «правила техники безопасности», покосился на Романова.

– И – ещё раз по поводу «никак»: я никак не могу понять, что такое Андропов?

– Это не так просто понять, – утешил друга Романов, успокаивающе похлопывая того по плечу. – Я и сам – не всегда «в курсе».

– «И вашим, и нашим»? – двинул бровью маршал.

– Примерно так.

Рука Григория Васильевича переключилась с плеча маршала на подбородок хозяина, то ли выдавая его непритворную озабоченность, то ли иллюстрируя процесс размышлений. Обладатель множества граней – как и всякий человек-личность – Романов и сам был сразу же понятен только для непонятливых.

– Андропов, разумеется – коммунист. Это тебе – не Горбачёв, в котором, если и есть что от коммуниста – так это партбилет, да и тот – не в кармане пиджака, а в сейфе. Но Андропов – коммунист, если так можно выразиться, «с душком». С нехорошим «душком». С не нашим «душком». Не знаю, где он его набрался: то ли в Венгрии в пятьдесят шестом, то ли в КГБ за пятнадцать лет «знакомства с красивой жизнью» – но «душком» уже не попахивает, а разит! Для тебя, Николай Васильевич, разумеется, не секрет, что Андропов – ярый недоброжелатель Сталина?

– Не секрет! – немедленно осудил Генсека маршал, сам, как и Романов, иного мнения о Сталине.

– Но отношение к вождю – дело, как говорится, личного вкуса. Если, конечно, это не затрагивает основ. Вон, Долгих – тоже не из симпатизантов, но курса, в целом, придерживается верного. А есть и другие персонажи, вроде Горбачёва и Лигачёва. Я уже не говорю о Яковлеве. Но, если ненавистник Сталина Лигачёв – всего лишь из «обновителей социализма», то эти двое исходят говном не только при упоминании имени Сталина, но и при словах «коммунизм», «социализм», «большевизм», «Советский Союз»! Для них не Российская империя – «тюрьма народов», а СССР! Эти спят – и видят, как ввергнуть нас в пучину… мировой цивилизации!