Вячеслав Воронов - Скальпель

— Выходит, тебя просто заставляют зарабатывать, — проговорил Сергей, нарушая затянувшееся молчание. — Интересно. И делать тебе это придется, получается, никуда не денешься… А ты рекламой вроде занимаешься?

— Да. Печатаем листовки, газетку… прочую чепуху.

— Это ж золотое дно.

— Да прям-таки — дно…

— Не говори, здесь скрыты большие возможности. Это похлеще медицины, хотя, впрочем, все взаимосвязано, одно другого стоит. Тебе надо что-то думать, цену драть за услуги или еще что. Шевели мозгами, дело говорю.

Мы выпили и закусили колбасой с хлебом, тоже купленными мной в магазине, извлекая по кусочку из припрятанного под столом пакета. На душе у меня отлегло. Вместе с этим ко мне пришло желание действовать, что и требовал от меня тот, звонивший, и я уже ощущал в себе силы это действие совершить. Меня коробило осознание того, что это мне навязывают, вроде бы презрев и растоптав мою свободную волю. Но, с другой стороны, я смутно чувствовал, что все это служит оправданием элементарной лени, нежеланию двигаться вперед, предпринимать решительные и серьёзные шаги, достойные мужчины. Я был уже рад, что встретил Серегу.

— Слушай, если это все тебе не приснилось… — развязно выдал хорошо захмелевший Серёга.

— Хотел бы я, чтобы приснилось.

— Тогда у тебя открывается прорва возможностей. Железное оправдание — менты ни черта не делают! Ты должен рвать и метать, чтобы заработать. Но, конечно, поступать разумно, продумать все… хладнокровно… А хладнокровный человек прежде всего отметает предрассудки… ну, не то, чтобы очень уж все подряд отметает. Да ты знаешь, кто тебе звонил? — вдруг снова взорвался восторгом Серега и захохотал во всю глотку. — Дьявол! — он снова мерзко захихикал, грохнув пустым бокалом о стол. — Князь, как говорится, тьмы, собственной персоной, — развязно продолжал он. — Позвонил — и говорит: зарабатывай, мол, Стас, бабки, слишком уж ты разленился. Лежишь на диване, задницу поднять не хочешь, а бабки по другим карманам уходят.

Он говорил всё более развязно, с явной иронией, в какой-то мере создавая впечатление обычного дуракаваляния.

— Господи, что ты несешь… — простонал я.

— Все поменялось, всякая мораль — чушь собачья… Ты говоришь, он знает все на свете, даже то, когда ты с женой… Никто против него не поможет, ничего не сделаешь, нечего и стараться! Быть бунтарем надо, говорю тебе, рвать и метать… Деньги нужны, куда без них! И не надо сомневаться, у тебя нет выбора. Вперед!

Провозгласив столь оптимистично программу действий, Серега вынул из припрятанного под столом пакета бутылку с водкой и, уже не таясь, стал наливать.

— Он сказал, что человек — это попытка стать Богом, — грустно произнес я.

— Вот-вот, видишь. Так оно и есть.

— А Бог отдал сына ради спасения людей…

— И ты тоже собираешься просто так отдать сына?

— Нет.

— И ничего не сделаешь, чтобы его спасти, пальцем не пошевелишь?

— Конечно, сделаю!

Мы выпили и стали жевать колбасу, широко раскрывая рты и с вызовом посматривая по сторонам.

За соседним столиком, слева от нас, сидело трое перезрелых девиц, медленно, с брезгливо — неприступным выражением лиц потягивавших пиво и куривших. Одна из них, в коротких шортах, слегка развернувшись в сторону прохода, положила ногу на ногу, выставив на всеобщее обозрение шикарные ляжки. За следующим столом примостился тщедушного вида мужичок преклонного возраста, в очках и кепке, с которой он, по-видимому, не расставался даже ночью в кровати. Узловатыми пальцами он цепко обхватил граненный стакан с вином, уставившись в него взглядом загнанной лани, потягивая время от времени усладу своей жизни.

Справа от меня компания из шести человек, сутуля жирные спины, что-то праздновала. На столе у них всего было вдоволь, спиртное текло рекой, эмоции не сдерживались. Я почувствовал, как тяжелое гнетущее чувство в груди, притупившееся было под воздействием спиртного, накатывает с новой силой. Все эти люди, в той или иной мере убегавшие от проблем, заливавшие тоску, порождали сейчас во мне глухое раздражение. «Потрошить их всех надо», — подумал я, и на лице моем сложилась злобная гримаса, достойная уголовника со стажем. Тут же в голове зародилась мысль самокритичная: я такой же, как все, тупо заливавший проблемы спиртным, вместо того, чтобы их решать. «Нет, нет, так оно не будет, — упрямо мысленно твердил я, — надо что-то делать, а не распускать нюни».

— Подозрительно бармен на нас поглядывает, — произнес Серега, лениво дожевывая кусок хлеба, — ни черта не покупаем, а пьем и закусываем.