Патрик Зюскинд: Голубь

Единственными удобствами в ней были кровать, стол, стул, электрическая лампочка и крючок для одежды ? больше ничего. Лишь в шестидесятые годы электропроводку разветвили и усилили до такой степени, что появилась возможность подключения электроплит и электроотопителей, тогда же провели водопровод и оборудовали комнаты умывальниками и бойлерами. До той же поры все жители мансардного этажа вынуждены были питаться холодной пищей (если, конечно, они не пользовались запрещенными спиртовками), спать в неотапливаемых комнатах и стирать свои носки, мыть свою скудную посуду и самих себя холодной водой в одной единственной раковине в коридоре, сразу у двери в общий туалет. Джонатану все это не мешало. Он искал не удобства, а надежного пристанища, которое принадлежало бы ему и только ему одному, которое защищало бы его от неприятных сюрпризов жизни и из которого его никто бы не мог больше выгнать. И когда он впервые ступил на порог комнаты № 24, ему сразу же сделалось ясно: вот оно! ты ведь, по сути, всегда этого хотел, здесь ты и останешься (совсем как это, говорят, бывает с некоторыми мужчинами в момент так называемой любви с первого взгляда, когда их с быстротой молнии осеняет, что вот эта, до сей поры никогда не виданная женщина является женщиной их жизни, которой они отныне будут владеть и с которой останутся до скончания дней своих).

Джонатан Ноэль снял комнату за пять тысяч старых франков в месяц, он уходил из нее каждое утро на близлежащую Рю-де-Севр на работу, возвращался вечером с хлебом, колбасой, яблоками и сыром, ел, спал и был счастлив. По воскресеньям он вообще не выходил из комнаты, а убирал ее и застилал свою кровать свежими простынями. Так он жил, тихо и мирно, из года в год, из десятилетия в десятилетие.

Те или иные вещи внешнего мира менялись с течением времени ? размер комнатной платы, например, или тип жильцов. В пятидесятые годы здесь еще жило много девушек-горничных, равно как молодых супружеских пар и пенсионеров. Позднее стали часто въезжать и выезжать испанцы, португальцы и североафриканцы. С конца шестидесятых уже преобладали студенты. В итоге дело повернулась так, что не все двадцать четыре каморки оказывались сданными. Многие пустовали или служили их владельцам, живущим в хозяйских квартирах нижних этажей, кладовками и комнатами для гостей, занимаемыми лишь от случая к случаю. Номер 24, в котором жил Джонатан, с годами превратился в сравнительно комфортабельное жилище. Наш герой купил себе новую кровать, встроил шкаф, застелил семь с половиной квадратных метров пола серым ковровым покрытием, оклеил свою кухонно-моечную нишу красивыми красно-глянцевыми обоями. У него появились радио, телевизор и утюг. Продукты он уже не вывешивал, как прежде, в мешочке за окно, а хранил их в маленьком холодильнике под раковиной, так что у него теперь даже самым жарким летом не таяло масло и не сохла ветчина. У изголовья кровати он прикрепил полку, на которой стояло не меньше семнадцати книг, а именно: карманный медицинский словарь-трехтомник, несколько превосходных иллюстрированных томов о кроманьонском человеке, о литейной технике бронзового века, о древнем Египте, об этрусках и о Французской революции, одна книга о парусных судах, одна о флагах, одна о тропической фауне, два романа Александра Дюма-старшего, мемуары Сен-Симона, поваренная книга с рецептами приготовления густых супов, энциклопедический справочник ?Малый Лярусс? и ?Сборник предписаний для охранно-сторожевого персонала с особым учетом инструкций по использованию табельного оружия?. Под кроватью Джонатана хранилось десятка полтора бутылок красного вина, среди которых была и бутылка отборного ?Шато шеваль бланк гран крю?, которую он берег до дня своего выхода на пенсию в 1998 году. Хитроумная система электрических ламп была направлена на то, чтобы Джонатан в трех разных местах своей комнаты, а точнее, у изголовья и в ногах кровати, а также за столиком, мог спокойно читать газету без слепящего воздействия света и без того, чтобы на газету падала тень.

Правда, из-за многих приобретений комната стала еще меньше, она словно заросла вовнутрь, подобно раковине моллюска, которая накопила много перламутра, и различными своими изощренными приспособлениями походила, скорее, на корабельную каюту или на шикарное спальное купе в поезде, чем на простую chambre de bonne. Однако свое основное качество она на протяжении вот уже более чем тридцати лет неизменно сохраняла: она как была, так и осталась надежным островком Джонатана в этом ненадежном мире, она осталась его прочной опорой, его убежищем, его возлюбленной, да-да, его возлюбленной, ибо она, его маленькая каморка, нежно обнимала его, когда он возвращался вечером домой, она обогревала и защищала его, питала его душу и тело, всегда была на месте, когда он в ней нуждался и никогда его не покидала. Она в самом деле была тем единственным, на что он мог в своей жизни положиться и поэтому он ни разу ни на мгновение не задумался о том, чтобы расстаться с ней, даже и сейчас, когда ему уже перевалило за пятьдесят и порой было немного трудно подниматься к ней наверх по длинным лестницам, хотя его нынешнее жалованье и позволило бы ему снять настоящую квартиру, с собственной кухней, собственным туалетом и ванной. Он оставался верен своей возлюбленной и даже намеревался еще теснее привязать ее к себе и себя к ней. Он хотел сделать их союз навеки нерушимым ? купить ее. С хозяйкой, мадам Лассаль, он уже подписал договор. Она определила цену в пятьдесят пять тысяч новых франков. Сорок семь тысяч он уже заплатил. Остаток в восемь тысяч франков нужно было внести к концу года. И потом она окончательно будет принадлежать ему и ничто в мире не разлучит их ? его, Джонатана, и его любимую комнату, до самой гробовой доски.

Читать дальше