Виктор Венцель - Вернуть отправителю

Мориц кинул взгляд на письменный стол в углу, указывая на горку мелких листов бумаги у края. Взгляд этот был слишком красноречив, но прежде, чем Клеменс успел вставить хоть слово, тот ушел на кухню и вернулся с двумя полными чашками горячего черного чая – один из нескольких напитков, которые еще можно было обнаружить в доме. Свой запас Клеменс давно уже прикончил, поэтому теперь чай был приятным разнообразием.

– Как ты уже понял, дружище, вчера утром мне принесли распоряжение, – хмуро проговорил Мориц, осторожно установив свою кружку на краю ветхой полки с книгами, – Примерно в восемь. Значит, минули сутки. У меня есть еще двадцать четыре часа, чтобы собрать вещи до прихода Смотрителя, а дальше – будет видно.

Клеменс не любил эти темы. Они всегда угнетали и пугали его, заставляя чувствовать себя беспомощным и загнанным в угол. Он поджал губы, поставил кружку на подлокотник, старательно ища подходящие слова, но найти их, никак не мог. Даже само слово «распоряжение» отдавало чем-то напыщенным, тяжелым и мрачным, как могильная плита.

– Есть мысли, почему распоряжение вручили именно тебе? Это что, такой подарок на Рождество? – спросил он, наконец, когда мысли немного обрели смысл и выстроились в ровную стройную цепочку, – В любом случае, послушай меня, ты же знаешь, что распоряжение – это еще не конец. Тебя просто переведут из этого номера в другой. Может быть, предложат работу или условия получше. Может быть, в твоем новом номере даже по телевизору будут показывать хоть что-то, кроме этой религиозной чуши.

– Ты знаешь многих, кто возвращался, или давал о себе знать после распоряжения, Клеменс? –хмуро поинтересовался Мориц, отпив из кружки маленький глоток, – Конечно же нет, потому что таких людей никто из нас не встречал. Или таких людей просто нет. Но мы говорим сейчас не об этом. Смотритель придет ко мне завтра, и с этим ничего не поделать. Я давно готов к этому, но…

–Но? – спросил Клеменс осторожно, – Но, что?

– Я хотел поблагодарить тебя и попрощаться, – Мориц выглядел разбитым и напуганным. Клеменс успел подумать, что никогда прежде не видел его таким, – Шесть лет, которые я прожил здесь – это долгий срок. Ты был хорошим соседом. И другом, Клеменс.

– О, прекрати. Ты говоришь так, как будто распоряжение – это смертный приговор, не иначе. Хотя оба мы знаем, что это совсем не так. Такие бумаги получают все жильцы…

– Ну, значит, теперь пришло и мое время,– пожал плечами Мориц, снова сделав глоток, – Но я точно знаю, что называть эту гостиницу домом – было не правильно. Правильнее будет назвать его психушкой или тюрьмой. За все время я ни разу не выходил за пределы этого двора, Клеменс. И даже не потому, что мне больше некуда идти. Просто я знаю, что меня не отпустит ни Смотритель, ни Охранник.

– Не думаю, что кто-то будет задерживать тебя силой, – отмахнулся Клеменс, но вышло это не слишком-то убедительно, – Я уверен, что…

– Что после распоряжения людей выписывают из их номеров прямо на кладбище, – мрачно закончил Мориц, сделав еще один маленький глоток, – Тем самым освобождая место для новых постояльцев. Это какой-то социальный эксперимент, или что-то в этом роде, помяни мое слово.

– Тогда объясни, зачем это нужно? За проживание в Пансионате не берут ни марки. Это скорее центр социальной помощи, нежели гостиница, как я думаю, Мор. Может быть, уместнее даже сказать – пансионат. В чем их выгода? Тем более, что если посчитать по этажам, большинство номеров пустуют. Какой им смысл избавляться от тебя?

– Когда я об этом узнаю, то уже не успею рассказать тебе, Клеменс, – вздохнул его собеседник, – Вспомни Вальтера, вспомни Кристофа, когда они получили распоряжения.

– Вальтер почти не выходит из своего номера, а Кристоф был болен, Мор. Да и Вальтер помешался на теориях заговора. Вспомни сам, о чем он говорил и рассказывал. Уверен, что его отправят на принудительное лечение в какую-нибудь клинику, как придет время. Их, как минимум, две по городу.

– Знаешь, Клеми, мы наверное все здесь немного сумасшедшие. Вот нас и держат под замком, – усмехнулся Мориц, но усмешка вышла грустной, – А почему ты здесь, Клеменс? Разве у тебя нет семьи? Или ты болен? Почему ты переехал сюда?

– Не помню точно, но, кажется, я здесь уже не меньше шести лет, – Клеменс нахмурился, с отсутствующим видом баюкая кружку в ладонях, – У меня есть жена и взрослый сын, но…

– Но ты предпочел жить здесь? В этой грязной дыре?

– Так сложились обстоятельства, Мор,– признался Клеменс, и сам испугался своих слов, – Не могу сказать точно, что случилось, но так было надо. Помню не все. Вернее, всегда помнил, а сейчас забыл. Странное ощущение… черт.