Вячеслав Белоусов - Прокурор Никола

Рожин ткнулся в спину остановившегося Мунехина, мысли вылетели из головы.

– Еще вилка, – посветил в черную пасть раздваивающегося туннеля Мисюрь и шагнул направо.

– Кружим все-таки? – вырвалось у Рожина.

– Сейчас совсем дыхалку сбивать начнет. Готовься, – не обернувшись, бросил через плечо Мисюрь, убыстряя шаги.

– Терпимо.

– Считай, пришли.

Рожин, оттолкнув Мунехина в сторону, включил свой фонарик и двинулся вперед сам, про все забыв. За ним, тяжело дыша, рванулся Хрящ. Светя ему в затылок, следом пыхтел Ядца, пытаясь оттолкнуть приятеля, но Хрящ, держась из последних сил, ему не уступал. Мисюрь с сыном остались позади. Он отвязал мальчугану поводок с пояса, отбросил его в сторону, прижал голову сына к себе, заплакал.

– Держись теперь меня, сынок. Эти собаки скоро опомнятся. Будь рядом.

– Где же корона? – крикнул впереди Кирьян. – Врал?

– Идтить еще надо. Ты же сам меня столкнул, – подал голос Мунехин.

– Куда идти? Тут пусто!

– Скажи своим, чтобы пропустили меня.

– Прижмись, братва! – скомандовал Рожин.

Мунехин, светя фонариком, с трудом протиснулся к нему, отпихивая упирающихся Ядцу и Хряща. Игнашка, вцепившись в одежду отца, держался за ним.

– Куда? – тыкал в пустой туннель фонариком Рожин. – Где тайник твой?

– Ты же не дождался, – Мисюрь отодвинул Рожина и пошел вперед, увлекая за собой сына. – Хорошо, ямы никакой не оказалось.

– И про ямы врал! – дернулся следом Рожин с компанией.

– Врал – не врал, твое счастье, – Мисюрь осторожно ступал вперед, выщупывая ногами каменный пол, словно трясину.

– Ты чего? – изменился в лице Рожин.

– Сейчас последний поворот, и все. Вперед не суйся! – Мисюрь утер пот с лица, нагнулся к сыну. – Там твою маму завалило. Насмерть.

Он отвернулся, закачался весь, пересиливая слезы.

– Ну чего ты? – толкнул его в спину Кирьян. – Давай!

Мунехин медленно двинулся вперед. Не отпуская его плеча, словно приклеенный, передвигал ноги Рожин, где-то между ними путался внизу Игнашка. За Рожиным, вцепившись друг в друга, толкались Хрящ и Ядца. Так они миновали еще расстояние в тридцать или сорок шагов, пока Мисюрь не выпрямился во весь рост, сбросил с плеча руку Рожина и отодвинулся в сторону.

– Что? – вскрикнул Кирьян.

– Пришли, – глухо ответил Мунехин, прижал крепче к себе сына и обвел перед собой пространство светом фонарика, словно приглашая всех. Туда же уперлись, забегали по стенам, зарыскали лучи света от фонариков Рожина, Ядцы, Хряща.

Под светом открылась обширная круглая галерея с тремя туннелями, уходящими лучами в неведомую зловещую черноту. На выходе четвертого они стояли сами.

– Крестом сошлось здесь подземелье, – озираясь, поежился Кирьян и будто уменьшился ростом, сжался весь; надвинулся на него со всех сторон тяжкий камень стен и потолка.

Напротив них в булыжной стене почти в рост человека зияла зарешеченная ниша.

– Что там сверху? – взвизгнул Хрящ. – Паук!

Луч света его фонарика высветил загадочный знак в камне над нишей.

– Крест, – глухо выдавил из себя Ядца, обливаясь жирным потом. – Не видишь, что ли?

– Кресты другие.

– Католический. Она же полячка.

– Это царица полячка. А воровка?

– И воровка, как и Мнишек та, – Ядца сплюнул. – Слушал бы лучше. Там и надпись еще!..

За крестом следовали выбитые в камне таинственные буквы.

– Не наши, – прошептал Рожин.

– Здесь все обретешь, – прочитал ему Мунехин.

– Знаешь? – вперился в него Кирьян.

– Там написано, – ткнул в стену Мунехин.

– Ну и где же это все?

За решеткой, сразу не разглядеть, чернело загадочное и страшное. Сверкали искорки, переливались и манили.

– Что это?! – завизжал Хрящ, вцепился в Рожина, чуть не выронив фонарик.

Мунехин отвернулся.

Три луча света врезались в нишу. Кирьян, Ядца и Хрящ уставились в открывшееся им ужасное видение, будто провалились в бездну.

Из-за решетки съедающими глазницами черепа щерился скелет в лохмотьях былых одежд. На черепе скелета мерцала драгоценными камнями золотая корона.

– Ведьма! – ахнул Хрящ.

Остатки одежды удерживали кости скелета в том положении, когда еще владелец их, испуская последний выдох, навечно затих, вцепившись и руками и ногами в прутья решетки. Кости так и прикипели к ненавистному металлу и кое-где застряли в прутьях, даже череп покоился на них, зацепившись неведомым образом. Скелет, казалось, тянулся к людям…

– А-а-а! – раздался внезапный жуткий вопль.