Марк Раабе - Надрез

– Я полагаю, с ребенком все в порядке, – равнодушно говорит медсестра, глядя на живот Лиз. Глаза у нее серые.

«Слава богу!»

Но почему ее «все в порядке» звучит так, словно все вовсе не в порядке?

– Он сейчас придет, ему еще нужно позвонить, – вдруг шепчет ей сестра. – Просто лежите спокойно. Это самый лучший вариант.

«Лежите спокойно». Лиз невольно улыбается. Как будто она может не лежать . И почему медсестра говорит шепотом? Кто сейчас придет? Габриэль? Врач? Лиз устало закрывает глаза и погружается в дрему.

– Здесь нельзя парковаться, сдай немного назад. Я видел больничную парковку во-он там…

Шона резко нажимает на тормоза и проворачивает руль влево.

– Именно поэтому я и езжу на джипе. – Она заезжает на ухоженную лужайку и останавливает машину прямо между двумя молодыми деревцами.

Зеленовато-синий, цвета морской волны « ленд ровер», с легкостью преодолев высокий бордюр, замолкает.

– Ну что, зайдешь туда сам?

Дэвид смотрит сквозь лобовое стекло на четырехэтажное кирпичное сооружение. Клиника «Вивантес», Фридрихсхайн. Ему становится не по себе. Вздохнув, он расправляет плечи.

– Если хочешь, пойдем со мной.

Он выходит и захлопывает дверцу джипа. Порыв холодного ветра бросает ему в лицо пыль с крыши машины. Посеревшая дверца давно просит лакировки.

– Скажи, я правильно поняла, что речь идет о Лиз Андерс? – Шона обходит капот радиатора. – Той самой Лиз Андерс?

Дэвид удивленно смотрит на нее.

– Вы знакомы?

– Ну знаешь, трудно работать на телевидении и не знать это имя. Миссис журналистика. Сирена. Что с ней?

– На нее якобы напали. – Дэвид ускоряет шаг.

Над клиникой нависает серое небо. В широкой застекленной двери на мгновение вспыхивает его отражение, затем дверь с тихим шипением открывается, и Дэвид видит огромный вестибюль, белый, как айсберг. Тут пахнет мастикой и стерильностью. Дэвиду хочется развернуться и сбежать. Больницы и клиники, какими бы они ни были, вызывают в нем то же чувство, что и тогда. Хотя Дэвиду было всего семь лет, каждая мельчайшая подробность впечаталась в его сознание, начиная от имени медсестры на бейджике и заканчивая запахом горелого, исходившим от его пижамы, которую мальчик наотрез отказывался снимать.

Он щурится, и воспоминание о том запахе отступает. В глубине вестибюля, слева, простирается невероятно длинный дубовый прилавок – кажется, что это цельный деревянный брус поразительных размеров. За ним восседает человек-гора. Менеджер. Дэвид направляется прямо к нему.

– А ты тут при чем? – спрашивает Шона.

– Я ни при чем. Это связано с моим братом. Лиз Андерс, похоже, его девушка.

– Упс… Да у вас настоящая медийная семейка. Твои родители тоже на телевидении работают?

Дэвид мрачнеет.

– Они умерли.

– Ох… Прости, я не знала.

– Все в порядке.

Он поджимает губы. На самом деле все вовсе не в порядке . Воспоминания возвращаются, образы затягивают его в водоворот, бурлят, как вода после прыжка с вышки, очень яркие – он уже давно не вспоминал об этом в таких подробностях. Свежая, еще не свернувшаяся кровь, два трупа, дым выедает глаза, вонь… Стук из подвала. Габриэль как одержимый тянет его за руку. «Бежим» . Его тонкие пальцы холодные и скользкие, на нем любимая пижама с Люком Скайуокером, такая же, как у Габриэля, только на пару размеров меньше. Мама лежит на полу, на ее голове и груди зияют раны, один глаз смотрит в потолок, руки и ноги неестественно вывернуты, как и у папы. Под папой растекается огромная багровая лужа. Двигаться тяжело, будто вокруг – зыбучие пески. Габриэль что-то кричит, тянет его за руку, но он…

– Чем могу помочь? – раздраженно осведомляется менеджер.

Дэвид встряхивается, отгоняя воспоминания. Перед ним сидит менеджер, лицо у него мучнисто-белое, зрачки сужены.

– Да, простите. Мы ищем госпожу Лиз Андерс. Она находится в этой больнице?

Менеджер щурится.

– Андерс? Это имя я сегодня уже слышал, подождите минутку. – Он смотрит на монитор и вводит в поле поиска фамилию.

– На нее прошлой ночью напали в парке и, вероятно, доставили сюда.

– Ага, – бубнит громила и впечатывает еще какие-то данные.

– Так где же она?

– Ну, по крайней мере тут ее нет.

– Ее тут нет ? Вы уверены?

– Если я говорю, что ее тут нет, значит ее тут нет.

– Может быть, вы могли бы нам подсказать, в какую больницу ее доставили?