Марк Раабе - Надрез

Габриэль в ярости смотрит на комиссара.

– Вы начнете что-то предпринимать, только когда ее труп обнаружит патруль, да?

– Так, как это произошло с господином Мюнхмайером, вы хотели сказать?

Габриэль закусывает губу и под столом сжимает пальцы левой руки на запястье правой, чтобы сдержаться.

Грелль улыбается, словно наделен рентгеновским зрением и может смотреть сквозь столешницу.

– Когда вы уехали из того дома на Кадеттенвег, вы выключили сигнализацию? – вкрадчиво спрашивает он.

– Нет.

Грелль молча смотрит на него, а затем, опираясь на стол, подается вперед и, щурясь, заглядывает Габриэлю в глаза. Тень от его носа ложится на губы, словно разрезая их на две половинки.

– И как вы объясните тот факт, что ночью кто-то все же выключил сигнализацию?

Габриэль потрясенно замирает.

– Понятия не имею.

– Как по мне, о многом вы не имеете понятия, – негромко продолжает Грелль. – Входная дверь была закрыта, более того, заперта . Как и ворота.

Габриэль ошеломленно смотрит на него, открывает рот, собираясь что-то сказать, но так и не решается.

– И знаете, что мне сказал ваш начальник, господин Сарков? Он отдал четкое распоряжение – на Кадеттенвег должен был поехать ваш коллега Коган, а не вы! – Грелль с довольным видом откидывается на спинку стула. В полумраке комнаты его лицо белеет бледным ликом луны.

– Я знаю, – бормочет Габриэль. – И все же туда поехал я. У Когана проблемы с ногами.

– С ногами, значит, – отзывается Грелль. – Ага. Но нам он об этом ничего не сказал. По его свидетельским показаниям, он поехал на Кадеттенвег, где не обнаружил ничего подозрительного, выключил сигнализацию, запер дверь и ушел.

– Глупости! – хрипло возражает Габриэль. – Коган просто боится, что Сарков вышвырнет его с работы за то, что он туда не поехал. Если бы он сейчас был здесь, то рассказал бы совсем другую историю.

– Потому что тогда вам удалось бы его запугать? – Грелль пристально смотрит на Габриэля.

– О господи, нет! Потому что все так и было!

Глаза Грелля поблескивают в полумраке. За спиной Габриэля слышится мерное чавканье – кривоногий со своей жвачкой.

– Итак, давайте подведем итоги, – с неестественным дружелюбием произносит Грелль. – У нас есть два свидетеля, утверждающих, что на Кадеттенвег ездил Коган, а не вы. Вы описали много подробностей касательно особняка, где сработала сигнализация, однако же ваши показания не подтвердились. Например, черное платье в подвале, очевидно, существовавшее только в вашей неуемной фантазии. Но вы по-прежнему утверждаете, что ваша версия событий является правильной, а все остальные – ложными, я верно понимаю?

Габриэль кивает.

Грелль подхватывается на ноги, и лампочка подрагивает от его резкого движения.

– Тогда потрудитесь объяснить, как вы могли так точно установить время смерти? Вы ясновидящий? Или, может быть, вы случайно взглянули на часы, перерезая горло господину Мюнхмайеру?

– Нет, – сдавленно отвечает Габриэль. Все его тело напряжено. – Я же дотронулся до этого дурацкого трупа! Через полчаса после смерти тело холодеет, но трупное окоченение начинается только через час после смерти. Тело того парня было холодным, но не окоченевшим. И если в этот момент посмотреть на часы, то не надо быть гением, чтобы установить время смерти. Довольны?

Грелль поджимает губы.

– Послушайте… – Габриэль изо всех сил старается держать себя в руках. – Ваш коллега ведь рассказал вам, что я попал в небольшую аварию по дороге в парк? Вам просто нужно найти тех людей на «ягуаре». Это займет не больше пяти минут. Просто посмотрите вчерашние заявления о дорожных происшествиях от одиннадцати до полуночи. Я уверен, что водитель «ягуара» и его спутница меня узнают.

Грелль задумчиво кивает, и его губы растягиваются в улыбке.

– Ну да, точно. Ваше бегство с места аварии. Я чуть не забыл.

Габриэль переводит дух, чувствуя, как напряжение отступает. Уж лучше обвинение «побег виновника ДТП с места аварии», чем «убийство».

– На самом деле это заняло у меня куда меньше пяти минут. Но я должен вас разочаровать. Никто не подал заявление о ДТП. Никаких аварий. Ничего.

– Что?! – Габриэль потрясенно смотрит на комиссара. – А почему, по-вашему, корпус моей машины выглядит как груда металлолома?

– Возможно, это следы давнишней аварии. – Грелль цинично усмехается. – Авария, которой не было… Исчезнувшее само по себе платье… Закрывшаяся сама собой дверь… Друг мой, либо у вас галлюцинации, либо вы пытаетесь меня надуть.