Александр Карповецкий - Участковый. Ментовские байки. Повести и рассказы. Книга первая

С признательностью ко всем вам, мои уважаемые читатели.

Сколь неизбежна власть твоя,

Гроза преступников, невинных утешитель.

О совесть! Наших дел закон и обвинитель,

Свидетель и судья!

В начале восьмидесятых годов прошлого века я работал в одном из отделений милиции Орехово-Борисово в должности участкового инспектора. Перевестись на эту «собачью» должность (так называли её в рядах самой московской милиции) из отдела вневедомственной охраны Северного округа столицы в Южный, меня вынуждал квартирный вопрос.

В нашей семье родились, одна за другой, две дочери, погодки. Вчетвером, мы жили недалеко от Белорусского вокзала в огромной коммунальной квартире на полезной площади в восемь с половиной квадратных метров, то есть, без особых удобств, к тому же, моя семья проживала там нелегально, не имея в обозримом будущем никаких перспектив получить в отделе охраны своё жильё.

Старшие товарищи по службе надоумили меня, как решить этот каверзный, со времен Булгакова, жилищный вопрос. Евгений Большаков, бывший опер «карманник» и мой сосед по коммуналке, рассуждая на эту тему, говорил:

– Ежели ты, Семён, пойдёшь работать участковым инспектором в новый микрорайон, то заработаешь для семьи, в перспективе, эдак, лет через восемь-десять, отдельную двухкомнатку. Только вот заруби себе на носу, – наставлял опытный старлей меня, молодого лейтенанта, – что в этой должности не придётся прохлаждаться, как дежурным в охране. Ныне ты сиднем отсидел восемь часов на три в дежурной части, а втрое дольше коротаешь дома, с женой и детишками. У тебя не работа – лафа! Участковым же придётся мерить землемером и пахать землю сутками напролёт, семь дней в неделю, и про выходные, что имеются в кодексе о труде и зарплате, тебе придётся забыть. Да, да! Запомни, сосед: в нашей доблестной милиции квартиры за здорово живёшь сотрудникам не раздаривают. Начальник охраны Рябоконь и тот проживает в коммунальных условиях.

Прикуривая в половине второго ночи на опустевшей от многочисленных жильцов двадцатиметровой кухне от газовой конфорки «приму», сосед, старший лейтенант Евгений Большаков, философски заметил:

– Отпустит ли тебя начальство работать участковым, ещё вопрос! Не в правилах нашего руководства разбазаривать на стороны в «чужие» районы, таких кадров, как ты. Ты больно не обольщайся!

Мои брови откровенно ползли вверх от удивления и сомнений, но соседа это нисколько не тронуло:

– Объясняю, почему. По два раза на неделю в отделе ты проводишь политинформацию. Раз! – Евгений, загибает на левой руке мизинец и продолжает: – Ежемесячно, ты выпускаешь в отделе газету – два! – Глядя мне в лицо, он сгибает безымянный палец. – Заправски, как журналист, ты строчишь заметки в ведомственный печатный орган «Петровка, 38», это три! – Большаков прижимает к ладони средний палец, подводя итог своих рассуждений: – Все три обстоятельства, Сеня, не в твою пользу. Ты незаменимый в отделе офицер, и, стало быть, тебя легче уволить в назидание другим или пристрелить, нежели перевести к пользе другого района. Вот такие твои дела с переводом на участок. – Он посмотрел на оставшихся два пальца, и было видно, что пожалел, поторопился с выводом: мог бы помучить меня ещё немного.

Выслушав будто бы всё про всё знающего офицера, я всё же, артачусь:

– Вот ещё! Незаменимых, как известно, у нас нет! О каком таком чужом районе ты говоришь? Южный округ – и что, уже не московская милиция? Все её райотделы и вневедомственная охрана в подчинении Главка, не переведут, так обращусь на Петровку.

– Обжалуешь действия своего руководства? Ну-ну…

Большаков, выпуская пучками, виньетками, кольцами и гирляндами из раздувающихся ноздрей и сомкнутых в трубочку губ белый, серый и синеватый дым, даёт мне шанс одуматься. Всем видом он просто говорит, что я вступаю в единоборство со всей системой. Это, естественно, невозможно, но я бросаю:

– Если прижмёт, так можно обратиться наверх и найти понимание, для того и существуют наши министерства и ведомства.

– Повидал я много всяких «умников».

– А вот я не сомневаюсь, – режу своё. – Справедливость есть!