Кирилл Берендеев - Тринадцать секунд

Я надел позабытые в нужное время перчатки и взялся за труп. Бывший мужчина оказался на редкость тяжел и грузен, он сопротивлялся мне и после смерти как мог.

Проволочив его метров пятнадцать, я остановился и отошел на тропинку. Вернулся и проволок еще немного. Невообразимо тяжел, я весь покрылся потом, пока возился с ним. Затем вернулся на тропинку.

Теперь случайный прохожий мог заметить, ежели догадается повернуть голову в нужную сторону, чьи-то подозрительно торчащие из-за кустов боярышника ноги, обутые в дорогие ботинки и брюки с искрой. Последний писк, как я полагаю. Даже после смерти труп выглядел респектабельно. Обыватель, даже самый отвлеченный от мирских забот, поймет это с первого взгляда.

Что и нужно.

И закрутятся, завертятся колесики машины, и пойдут имена свидетелей, которых нет, знакомых, которых много, но все они ни при чем, родственников, и близких – интересно, был ли женат убиенный? Вспомнят также о симпатизирующих ему или презирающих людях, с которыми он имел контакты, которым его лицо источало масляную улыбку тонкими губами или хотя бы благожелательно прикрывало в знак одобрения, карие глаза, так близко расположенные друг к другу, что кажется, будто римский нос не разделяет, а, напротив, сводит еще ближе.

Вот я и занялся физиономистикой. К чему спрашивается, чтобы запомнить лицо? Я и так его не забуду.

Что там со временем? Я взглянул на часы, половина шестого, пора в гостиницу. Хотя она и рядом с вокзалом, неизвестно, сколько времени я провожусь с багажом и выпиской. Наша страна тем и хороша, что никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Я повернулся и быстрым шагом отправился в сторону города, стремясь побыстрее выбраться из-под густых крон ельника.

– Странно, что Марат Вадимович все еще не звонит. Я послал сообщение ему с час назад.

– Может, не прошло?

– А где он в это время мог быть?

– Не знаю. С этой новомодной техникой такая беда – может отказать в любой момент…. Послушайте, надо повторить вызов. Пока не к спеху.

– Согласен, не к спеху. До восьми вечера можем подождать. А вот что, если…

– Никаких «если», повторяйте.

Пальцы собеседника проворно забегали по клавишам телефонного аппарата.

– Добрый день. Девушка, будьте добры, отпечатайте сообщение абоненту 1025… да… Содержание такое: «Марат Вадимович, встреча не переносится, все договоренности остаются. Ждем вас». Что? Да нет, подписывать не надо. Большое спасибо. До свидания.

Пришлось вернуться за бритвой, такое со мной в первые. Вроде бы упаковал, точно помню, что видел ее в чемодане, но, поди же ты… оказалась, преспокойно лежит на туалетном столике. Хорошо, догадался все проверить перед уходом.

Ладно, с этим обошлось. Билеты на месте, на дорожку я посидел, пора и в путь. До вокзала можно проехать на такси, не из-за времени, а по простому желанию выпендриться перед самим собой и кем-то еще, кто увидит и хмыкнет, поражаясь расточительству некоторых людей, которые вызывают авто, вместо того, чтобы пройтись пешком пять минут или проехаться две остановки на «двушке» – местном автобусе.

Бог с ними, конечно. Хотя ждать прихода поезда мне придется более получаса, не знаю, куда денусь на этот срок; я и книжки с собой ни взял. Зато с шиком подкачу к платформе. Вот так. Хотя этот жест и выдаст во мне человека мелочного.

У меня огромный запас времени, но я тороплюсь, я заполняю бланк, расписываюсь в гроссбухе администратора гостиницы с такой поспешностью, которой от себя никак не ожидал.

И пустота на душе, жуткая пустота. Я совершаю движения, не замечая их, я механически прощаюсь с администратором, пожелавшим мне счастливого пути, с носильщиком, занесшим мои вещи в такси, еще одна любезность, от которой в кошельке на несколько рублей станет меньше; но любезность последняя, если не считать водителя.

Я выписываюсь с некоторой навязчивостью, от которой бросает в дрожь, а в кармане пиджака все еще лежит то злосчастное кашне. Точно не мог бросить его в ближайшую про пути урну, не будут же они перерывать все урны в поисках неизвестно чего. Я не знаю.

Мне все равно. Пока еще все равно, я действую на автомате, отключив свои чувства до неопределенного момента, который непременно наступит. Я уже в новых ботинках, те, то побывали в лесу, лежат в коробке, я избавлюсь от них по дороге, в вагоне, может, просто выброшу в окно в тамбуре, если позволит случай.

В такси я пуст; молча расплачиваюсь с водителем, он любезно помогает мне выгрузить багаж, сообщает, что-то о расписании поездов, я не слушаю, кажется, он рассчитывает на очередной «дашбаш».