Николай Зорин - Числовой код бессмертия

— Варианты судеб?

— Ну да. — Она опять виновато на меня посмотрела. — Тебе это хорошо известно.

— Известно, — согласился я, — только не понимаю, почему мне известны варианты чужих судеб, а не своей собственной?

— Свои варианты ты просто не хотел видеть.

— Не хотел найти своей комнаты?

— Можно сказать и так. Подсознательно ты всегда боялся повторить свою старую ошибку. А что касается чужих судеб… Не просто чужих, а лишь тех людей, которые были на этих курсах… Видишь ли, мы с Эдуардом долго работали над этой темой, письма Дамианоса добавили материала, кое-что из его выкладок мы использовали в дальнейшем. Человек всегда окружен другими людьми. Идеальный способ совместного проживания — числовое соответствие друг другу, выражаясь языком Дамианоса. Ну, а если говорить привычным нам языком, судьба любого человека во многом зависит от судеб окружающих его людей. Мы хотели выяснить возможность влияния идеально выстроенной судьбы каждого члена вашей группы друг на друга. Для этого мы под гипнозом «рассказали» различные варианты жизни каждого каждому из вас. И, кроме того, давали вам самим «высказаться». Вы рассказывали, сами того не зная, всю свою жизнь, чуть не с рождения, свои ощущения, сны, даже мечты. Ваша группа — это что-то вроде маленькой модели идеального человеческого коллектива. Именно она должна была стать гармонией мира в миниатюре. По идее, ваши судьбы должны были пересечься, оказать влияние друг на друга — благотворное влияние. Но все вышло иначе.

— Наши судьбы действительно пересеклись, — я невесело усмехнулся.

— Да, но совсем не так. Эксперимент не удался, теория оказалась ошибочной. Большая часть группы погибла. Мы мечтали управлять случайностями, но случайности управляли всеми нашими действиями.

— Гармония мира на Земле и состоит в его хаосе, все случайности неслучайны. То, что мы все соединились в этой группе, было предопределено. Просто твой эксперимент усугубил ситуацию. И, ты права, тут действительно не обошлось без вмешательства неких высших сил. Все те, кто погибли, погибли бы все равно.

— Да нет, вот в этом-то и состоит ошибка. В каждом из вариантов у них был момент ранней гибели. В числе прочих мы дали им и этот вариант, думая, что если человек будет знать о грозящей ему опасности, то попросту обойдет ее. Все получилось с точностью до наоборот: они подсознательно выбрали именно свои «гибельные» пути.

— А почему они все собрались здесь, на нашей даче?

— Мы дали им такую установку. Они должны были «помочь» друг другу преодолеть свою смерть. Переплестись, «сдружиться», изменить судьбу. У вас четверых ни в одном варианте не было ранней гибели, поэтому, как мне казалось, защита вам не требовалась. К тому же у каждого из вас четверых проявились экстрасенсорные способности, особенно у тебя и Алины Купцовой, — это должно было послужить своего рода щитом.

— Да уж, послужило!

— Такого предположить я не могла. Очередная случайность…

— Очередная предопределенность.

— Но я ведь хотела людям добра…

— А бросила вызов Богу. Попыталась на свой лад разбудить спящее чудовище. Это всегда плохо кончается. Я тоже всего только спас, я тоже… в сущности, сделал доброе дело.

— Это ты о своей прошлой жизни? — Мама виновато на меня посмотрела. — Не знаю… Может, Дамианос и здесь ошибся, никакой прошлой жизни не было, да и быть не может. Человек живет только один раз… А все остальное лишь совпадения.

— Я так не думаю. Да ведь ты и сама говорила, что я все время подсознательно боялся повторить ошибку.

— Ты меня никогда не простишь? — Она кивнула на письма. Вид у нее был ужасно расстроенный и виноватый. Я подошел, обнял ее и вдруг ощутил невероятную, давно забытую — нет, насильно изжитую в себе — нежность. И понял, что ведь действительно, все эти годы винил только ее одну, во всем, что со мной происходило.

— Ну, что ты, мамочка, — я тесно-тесно прижался к ней. — Мне не за что тебя прощать, ты ни в чем передо мной не виновата. Это ты меня прости.

Она расплакалась, я тоже еле сдерживал слезы. Мы долго сидели на одном стуле, прижавшись друг к другу — мать и дитя. Потом она собрала со стола письма и отдала мне.

— Ты ведь за этим приехал, правда? Возьми, мне они больше не понадобятся.

Фотографии не привели меня в город детства. Алина так и не появилась. Я попытался разыскать Артура, но и он бесследно пропал.

Ее сонное непослушное тело оказалось удивительно легким и быстрым. Дождавшись, когда Винченцо войдет в дом, Алина незаметными движениями переместилась ему за спину. Она успела опередить его на целый круг и теперь идет за ним, повторяя его движения, слившись с ним в единое тело, словно нарост, словно опухоль, словно смерть. Вот он входит в комнату, останавливается у дивана, не понимая, почему Алины там нет. Она входит с ним вместе, останавливается. Его руки, словно у слепого, ощупывают поверхность дивана, он уже не доверяет глазам. Тепло и запах Алининого тела, которые он ощущает, смешиваются с теплом и запахом стоящей за его спиной. Его это тревожит. Поворачивается резко и быстро, но она успевает ускользнуть. Наклоняется, ищет что-то на полу — ее пальцы сжимают обжигающе холодный предмет, утерянный им, кажется, еще немного, и они вмерзнут в эти мертвые, ничейные уже щипчики. Ищет и не находит. Повторяет попытку снова и снова. Неужели его так заботит оставленная улика? Здесь она не имеет никакого значения, ни для кого, только для Алины. Его пальцы, как щупальца, скользят по ковру, скользят по дивану, стараясь ухватить ускользающую реальность. Он так часто перемещался из одной реальности в другую, что уже не может понять, в какой оказался. Кого же он ищет — Алину или ту, другую? Неужели он забыл, что убил ее? Или ненайденный предмет ввел его в заблуждение?