Николай Зорин - Числовой код бессмертия

Когда я наконец попал домой, случилось самое страшное — Алины во дворе не было.

Голоса за стеной, в соседней комнате, звучали приглушенно, голоса убаюкивали ее и без того сонный мозг. Алина ощущала невероятную усталость, но понимала, что засыпать нельзя. Ей нужно встать, выйти отсюда и разыскать Винченцо, чтобы предотвратить новое убийство. Но сон сковал тело, голоса убаюкивают, встать невозможно… На ковре в поле ее зрения лежит какой-то предмет. Он выпал из кармана Винченцо, когда он ей делал укол, да так и остался лежать. Алина смотрела на этот предмет и никак не могла понять, что это такое — очертания его расплывались, глаза заволакивала сонная муть. Нужно встать и поднять его, рассмотреть… Но голоса убаюкивают, сон набегает волнами.

Собрав все силы, рывком Алина подняла свое непослушное тело, села — голова неудержимо клонилась вниз, в глазах стоял туман, но предмет, лежащий на ковре, слегка прояснился, обрел определенную форму — это что-то вроде пинцета или небольшого зажима — заурядный медицинский инструмент, ничего интересного. И все же этот предмет притягивал ее и одновременно пугал. Хотелось рассмотреть его получше. С трудом удерживая равновесие, Алина наклонилась, протянула руку, подняла его, поднесла поближе к глазам и тут поняла, что этот предмет никакого отношения к медицине не имеет. Не пинцет, не зажим, а щипцы, при помощи которых загибают лепестки цветов. У нее есть точно такие же. Инструмент цветочницы. Вероятно, той самой, чьим прототипом она является. Но как оказались эти щипцы в кармане Винченцо?

Сон прошел, но страшно разболелась голова. Невольным движением, чтобы унять эту боль, Алина прижала щипчики ко лбу. Но тут ей стало совсем плохо. От металла исходил странный холод — инструмент, прижатый к горячему лбу, не только не нагрелся, но будто стал еще холоднее. Рука, сжимающая щипчики, онемела. И лоб онемел, и кровь словно застыла в жилах. Ужас одиночества накрыл Алину. Ужас и холод. Так чувствует себя мертвый в свою первую ночь в могиле… Так чувствовала себя Алина, когда оказалась в безвременье. Так чувствовала себя она, эта девушка-цветочница.

Вот оно что! Она мертва. Значит, убийство уже совершилось. Алина не успела его предотвратить, потому что пошла за другим убийцей, Дамианосом, спутав, как и Иван, его с Винченцо. И потратила зря столько времени.

А впрочем… ничего бы она все равно не успела.

Ей было холодно и отчаянно страшно, числа ворочались в голове, медленно, тяжело, как огромные каменные жернова. Числа выстроились в картину и обрели звуки.

Совершенно отчетливо Алина увидела девушку, стоящую на балконе. А в следующий момент поняла, что она и есть эта девушка. Звонок в дверь в квартире напротив прозвучал так резко и громко, что даже здесь, на балконе, был слышен. Пальцы девушки (или ее, Алинины, пальцы?) впиваются в перила, она чувствует: сейчас произойдет что-то ужасное. И это неотвратимо — ничего изменить невозможно. Человек напротив в окне тоже это чувствует и понимает, но все же делает попытку к спасению. Он в отчаянии мечется по комнате, но вдруг распахивает окно и тяжело, как Алинины жернова в голове, выпрыгивает на улицу. Хромая, морщась от боли, бежит к арке и там теряется из виду. Нет, попросту исчезает.

Теперь настает ее очередь. Тот, кто звонил в его дверь, сейчас придет за ней. И ей-то уж точно убежать не удастся — ее побег не предусмотрен сюжетом. И позвать на помощь некого — мастерская пуста: тот, кто сочинил цветочную мастерскую в своем романе, не позаботился о том, чтобы населить ее другими работницами. Эта мастерская — картонная декорация, созданная лишь затем, чтобы посадить на балкон единственную девушку-цветочницу.

Впрочем, все это глупости! Эта девушка — вполне настоящая, живая, из плоти и крови. И убьют ее по-настоящему. Все дело в рукописи, которую она невольно спасла, не зная, что выполняет предназначенную ей кем-то свыше миссию. Цветы, которые она делала, продолжая традицию всех поколений женщин, проживающих в этом доме (здесь когда-то действительно была цветочная мастерская), дохода не приносили — мода на них давно прошла. Приходилось крутиться, браться за любую работу, чтобы прожить. По понедельникам, средам и пятницам работала в баре, по вторникам и субботам убирала в музее, а по четвергам приходила к Дамианосу помогать по хозяйству.

В тот день она пришла к нему раньше обычного, но Дамианоса не застала. Это ее удивило — он всегда был дома. Всюду были разбросаны исписанные листы. Она их собрала, сложила в аккуратную стопку и положила в сейф. А поздно вечером произошел страшный пожар…