Николай Зорин - Числовой код бессмертия

— Этот итальянец… Винченцо, — прошептала Алина и замолчала на целую вечность. Я все стоял, наклонившись, весь подавшись к ней, в жутком напряжении, и ждал. — Это он, — наконец снова заговорила Алина, — это он первый раз позвонил в дверь, это он убил Вячеслава.

— Что?! — Я совсем не к тому приготовился, совсем не то хотел услышать и потому подумал, что ослышался.

— Убийца — Винченцо, — четко, выделяя каждое слово, повторила она. — Я видела его в кабине грузовика, который умышленно столкнулся с автомобилем Вячеслава. Я узнала его, когда он мне делал укол. А сначала я думала на другого, они ведь слегка похожи, — тихо прибавила она. — Глупо было так думать, ведь тот к этому времени давно уже был мертв.

— Но зачем? Зачем ему было убивать Вячеслава?

— Не знаю. — Алина вздохнула. — Этого я не успела увидеть. Все пронеслось в одну секунду: искаженное страхом лицо, столкновение, грохот. Я только знаю, что убил Винченцо. Это было его лицо.

Я был потрясен, такого поворота никак не ожидал. Но нужно было как-то ее успокоить.

— Ладно, Алиночка, — проговорил я, — не думайте сейчас об этом, постарайтесь уснуть.

— Постараюсь, — она как-то хитро улыбнулась, — уснуть как раз не трудно, ведь укол, который мне сделал убийца, снотворный.

— Вот и хорошо, — невпопад сказал я. — Я буду в соседней комнате. — И вдруг испугался. — Как снотворный? Что вы имеете в виду? Это…

— Нет, нет, просто снотворный, успокоительный, обычный укол. — Она опять улыбнулась своей хитроватой улыбкой. — Идите, у меня действительно глаза слипаются.

Я вышел. Артур и Василий неприкаянно бродили по пустой комнате в ожидании меня. Кресло было только одно, никто из них не решился единолично его занять.

— Ну, что, как она? — В голосе Артура слышалась самая искренняя озабоченность, без всякого меркантильного подтекста. — Спит?

— Почему вы так долго? — нетерпеливо перебил его Василий. — Вы с ней разговаривали? Она вам что-нибудь сказала?

— Нет, ничего. — Я постарался придать своему голосу твердость — рассказывать о Винченцо сейчас было никак нельзя. Сначала мне хотелось самому все осмыслить. Не знаю, поверил мне Василий или нет, но взгляд его стал еще более враждеб-ным.

— И что нам теперь делать? — спросил он так, будто я был виноват в том, что Алина не знает шифра.

Я ничего не ответил, прошелся по комнате из конца в конец, включаясь во всеобщую неприкаянность. Некоторое время мы вот так бродили, молча, будто заключенные на прогулке.

— Слушайте, — Артур повернулся к Василию, — такой большой дом, а даже присесть не на чем, у вас здесь что, только одна комната с мебелью?

— Есть еще одна, но там… — Василий растерянно посмотрел на меня, словно хотел, чтобы я за него все объяснил. Я пожал плечами, не понимая, что он имеет в виду. — Ладно, — он тяжело вздохнул, — пойдемте. Это внизу.

Мы спустились на первый этаж все по той же внешней лестнице. Василий достал из кармана ключ и открыл дверь — дом был разделен на две отдельные, не соединенные внутренним переходом квартиры.

— Проходите! — пригласил он нас, а сам затоптался на пороге. Мы прошли большой холл, точную копию холла на втором этаже, и оказались в точно такой же, как там, наверху, комнате. Абсолютно пустой. И только тогда Василий наконец решился войти.

— Это здесь, — он указал взглядом на дверь, предлагая нам самим ее открыть.

Это оказался еще один кабинет, с таким же набором мебели: диван, два кресла, стол с компьютером и маленький столик. Только обивка была не белой, а кремовой, а на столике стояли три фужера, бутылка из-под вина и совершенно засохший букет желтых роз.

— Это кабинет Вячеслава. Я не входил сюда со своего дня рождения, — задумчиво и печально, словно делясь какой-то сокровенной тайной, проговорил Василий.

— Что так? — Артур издевательски засмеялся — он почему-то совсем не мог сочувствовать Василию, раз и навсегда решив для себя, что тот не имеет права на человеческое отношение. — Личная драма?

— Да нет. — Василий подошел к столику, взял пустую бутылку, зачем-то закрытую пробкой, машинально вытащил пробку, понюхал. — Странно, прошло полгода, а запах вина остался и совсем не изменился. — Никакой личной драмы.

— Что же тогда? — Артур сел на диван, Василий сердито, будто тот сделал что-то недозволенное, на него посмотрел. Заметив это, Артур нахально на диване развалился, показывая всем своим видом, что ему совершенно наплевать на то, как к этому относится Василий. — Так что же еще, если не личная драма? — Он взял с подлокотника подушку, чтобы устроиться с наибольшим комфортом. Под ней оказалась книга. В черной обложке, изрядно потрепанная. Я ее сразу узнал! Много лет эта книга служила мне чем-то вроде талисмана, я ее всюду с собой носил, а потом она вдруг пропала. Артур положил книгу себе на колени, усмехнулся. — Густав Майринк «Голем», — прочитал он с нарочито серьезным выражением. — Надо же! А по вашему виду не скажешь, что вы что-то читаете.