Константин Злобин - Дело возмущенных мертвецов

— Хотела покрасить шкаф. Говорила, это любимый цвет ее сестры.

— Ясно. Свободны, но сначала распишитесь вот здесь и здесь. Это подписка о невыезде. В ближайшие дни вам нельзя покидать Москву. Следующий.

Когда с показаниями студентов было закончено, Свинищев поднялся на этаж выше. Там орудовала группа криминалистов. Пока капитан осматривал место событий, дверь в квартиру распахнулась и вошел швейцар.

— Вы кто? Вас вызывали?

Швейцар остался глух к вопросу Свинищева. Он снял фуражку и, пройдя к лежавшей посреди гостиной покойной, склонился над ней. Его лицо дрогнуло, в уголках глаз заблестели слезы.

— Почему ты мне не поверила? — сказал он шепотом.

— Что вы там бормочете? — окликнул его капитан. — Немедленно выйдите! Евсеев, ты где? Почему здесь посторонние?

В комнату влетел сержант.

— Я здесь! Так точно. Он сказал, что родственник.

— Какой еще родственник? — рассвирепел капитан. — Гони его в шею.

Не обращая внимания на крики в его адрес, швейцар склонился над покойной и поцеловал ее в лоб.

— Прости за все, — прошептал он и вышел.

Полицейские проводили его недоуменными взглядами. Свинищев погрозил Евсееву кулаком.

— Еще один такой родственник и будешь до конца жизни в ночных патрулях.

— Есть! Так точно. Никак нет, не пущу родственников.

Потекли дни один тяжелее другого. И если недавняя смерть соседа-танцора объединила жителей квартиры № 259/1, то события этой страшной ночи отдалили их друг от друга.

Костя целыми днями пропадал в институте или зубрил уроки у себя в комнате. Этим он старался заглушить чувство вины, которое с каждым днем накатывало на него все сильнее. Как «Анализатор» мог так его подвести? Все учел, все расписал, а смерть Клавдии Васильевны, которая всегда была у него под носом, не предугадал. Какая насмешка — они заключили союз, чтобы вычислить преступников, и как раз в этот момент ее не стало. Было ли это совпадением или кто-то узнал об их планах? Эти мысли крутились в Костиной голове, едва оставляя там место для учебы.

Как это было ни странно, но смерть Клавдии Васильевны сильно подействовала на Руслана. Он почти не появлялся из своей комнаты. Его место на диване пустовало, да и что там было делать — после полуфинала телевизор сломался и ничего кроме помех не показывал. «Говорящий ящик» стоял немым укором посреди притихшей квартиры. Время от времени Руслану кто-то звонил и, судя по его ответам, это были далеко не дружеские звонки.

— Что вам нужно? — спрашивал он. — Я этим не занимаюсь. Спросите у того, кто вам это сказал. Нет, не знаю.

Он клал трубку, но звонки повторялись.

— Я вам уже один раз сказал, — кипятился Руслан. — Не хочу встретиться. Никогда. Не звоните мне.

Несколько раз он говорил с Андреем.

— Что думаешь делать?

— Хочу домой.

— Погостить?

— Насовсем.

— Ты чего? С дуба рухнул? А как же институт? Ты чего сюда приезжал — сопли на кулак наматывать? Чуть хвост прищемили, а ты лапки кверху?

— Ничего не кверху. Только подглядываниями я сыт по горло.

— Не подглядываниями, а слежкой.

— Мне без разницы. Не хочу больше. Еду домой. Надоела эта Москва. Тут только таким как ты можно жить, у которых одни деньги на уме.

— Ну и вали в свою деревню. Там тебя уже заждались — молодого специалиста по деревенским дискотекам.

Андрей упаковал чемоданы, но съезжать не торопился, а часами сидел в гостиной, выжидая, когда выглянет из своей комнаты Маша. Девушка всячески избегала его — выходила от себя только по необходимости и старалась быстрее вернуться.

— Погоди, — останавливал ее Андрей. — Давай поговорим.

— Нам не о чем говорить, — отрезала Маша. — Ты все сказал в ту ночь. Накричался на всю жизнь вперед.

— Я не хотел…

— Вот и отлично. Я тоже не хочу, — говорила Маша и скрывалась в своей комнате.

После похорон Клавдии Васильевны, ее квартиру опечатали. Но прежде чем это произошло, Маша выпросила у управдома и капитана Свинищева, взять из квартиры старушки некоторые вещи. Те посовещались и разрешили.

— Не больше трех предметов, — согласился капитан.

— Мне хватит одного.

Но что это был за предмет. Маша выбрала пианино. Сколько стоило труда, чтобы опустить его этажом ниже. Пианино не поместилось в лифт, и Косте пришлось изобретать устройство, которое он назвал пианинодромом. Так или иначе, но инструмент переехал в квартиру № 259/1 и занял место в прихожей, где и без того было не развернуться.